* * *
Мелодии сменялись, а я все так же сидела и скучала у стойки. Народу было непривычно мало, а тачи и неко практически не было вовсе. Неужели же все действительно так боятся этого насильника? Нам говорили, что одним из недостатков общества прошлого была жизнь в постоянном страхе, и что в нашем обществе мы этого лишены. Выходит, одного сбрендившего сэмэ достаточно, чтобы карточный домик нашей защищенности рухнул? Тогда зачем мы производим столько солдат, раз они не гарантируют нашу безопасность?
Я чувствовала досаду и раздражение – градус эйфории все не хотел подниматься до нужного мне накала. Наконец, когда я совсем, было, собралась уходить, ко мне, все-таки, подошел сэмэ. Этот типчик мне сразу не понравился. Немолодой, на висках пробивалась седина; с резкими, грубыми чертами лица и мясистым носом, к тому же он был капитально «на колесах», даже глаза покраснели, а я к торчкам отношусь со смесью недоверия и брезгливости. Легализа, конечно, дозволена к употреблению, но от этого она не становится безвреднее ни для здоровья, ни для психики. В другое время я бы даже заговаривать с ним не стала, но сейчас я понимала, что в этот вечер второго шанса может не случиться, и вскоре оказалась рядом с ним на танцполе.
И все изменилось. Танцпол действовал на меня просто магически, и я не могла этого объяснить себе, несмотря на то, что проштудировала всю доступную литературу по психологии, включая забытые и никому не нужные тома до-пренатального периода. Какое-то время я, доверяя метрам вроде Почтенного Магистра Сигизмунда, искала корни этого извращения в чем-то, связанном с детством или юностью…
Вот только наше детство и юность (вполне в согласии с заветами самих Почтенных Магистров) были полностью стерилизованы. Между гендернераспределенными никогда не было никакой психологической, социальной и поведенческой разницы, а биологическая разница была скрыта от нас удачным распределением по группам. Потом, на этапе градации личности, мы сначала выбирали то, чем нам хотелось заниматься. В тот год был великий хаос, я переходила из группы в группу, сменяя пейзаж за окном чуть ли не раз в семидневку; как-то незаметно на этом фоне прошло мое вступление во взрослую жизнь. Я до сих пор не понимаю, зачем это было нужно, но через это прошли все. Это было тревожное время, когда ты просыпаешься и не знаешь, где ляжешь спать, в каком из общежитий Гарша, а может, и вообще в вагоне монорельса, несущегося по направлению к Весту…