Так что я была рада, когда все это закончилось. Меня даже не испугало то, как это произошло. Однажды, рано утром, тридцать первого числа второго осеннего месяца меня разбудил голос наставницы Френсис:
– Вставай, – тихо сказала она, и добавила вслух, – Ну-ка встала, быстро!
Я вскочила, надела синий комбинезон с желтой цифрой 13 на спине – традиционную одежду гендернераспределенных, обула ботинки с высоким берцем на застежке-«липучке», перепоясалась портупеей и выскочила на улицу. В утренних сумерках я видела множество теней, в полной тишине спешащих куда-то, и поспешила за всеми. Мы прибежали на Главную площадь (в Гарше она называется Площадь Слияния). На площади было многолюдно, но, как ни странно, не шумно. Множество нераспределенных с озадаченными и даже напуганными лицами сновали, как тени, а воспитатели пытались привести эту толпу в порядок, и им, в конце концов, это удалось. К этому моменту верхушки небоскребов зазолотились – за рекой вставало солнце. Не знаю, обратил ли кто-то на это внимание, кроме меня.
Мы стояли на площади, множество одетых в одинаковые синие костюмы с цифрой 13 гендернераспределенных. Затем со всех сторон послышался сильный голос: нам зачитывали Декларацию Равенства Полов. Не знаю, как другие, но до того утра я вообще не подозревала, что люди делятся по половому признаку, так что слова Декларации были для меня совершенно лишены смысла. К тому же я чувствовала себя неважно физически, и не могла понять, почему. Вскоре, однако, я об этом узнала – по странному стечению обстоятельств, с этим днем совпало наступление моей фертильности.
Но в тот момент я, как и все на площади, была гендернераспределенной. И, внезапно, все мы узнали, что кто-то из нас сэмэ, кто-то неко, кто-то укэ… нас вызывали по именам, но я ничуть не волновалась; у меня даже проснулся какой-то интерес. Меня вызвали словами:
– Тачи Ковалевска!
Пока я шла к группе тачи, я пыталась вспомнить все, что когда-нибудь слышала о своем гендере. Увы, слышала я мало, а те тачи, что мне встречались раньше, казались почему-то неприятными личностями. Мне больше нравились укэ, и даже немногочисленные, грубые сэмэ.
Нас отвели в одно из четырех зданий, выходящих фасадами на площадь, и завели в большой зал с куполом. Там нам пришлось ждать, притом довольно долго, а у меня некстати очень заныла поясница, словно я долго лежала в неудобной позе. Затем в зал стали по одному заходить магистры-тачи. Они останавливались у небольшой трибуны и вызывали по шесть учениц. Магистр Мартен была четвертой, и вызвала меня первой.