– Так, значит, Евгений Макеев был вашим студентом? – как бы невзначай спросил мой липовый научрук.
– Да, – ответил отец, – жаль, что так вышло.
– Кто это Евгений Макеев? – встряла в разговор я, чувствуя подвох со стороны ФСБшника.
– Выпускник Оболенки, дочка. Я преподавал у него, – отпивая вино, сказал папа. – Он был знакомым Арсения Витальевича. Они встречались в Италии, когда твой руководитель оканчивал аспирантуру.
– Был? – переспросила я и поймала на себе недовольный взгляд Смирнова, чем подтвердила свою догадку.
– Он погиб около года назад, – вздохнул отец. – Женя работал в Министерстве иностранных дел. Когда он отправлялся на очередное дипзадание, пилот его самолета не справился с управлением, и произошла авария.
Я посмотрела на Смирнова, но тот пристально изучал папу, словно пытался прочесть его мысли. И тут я заволновалась. Вот оно… Кто бы ни был этот Макеев, но неспроста Индюк спросил о нем. Только в чем он может подозревать отца. Не может же он обвинить его в авиакатастрофе! Или может? В любом случае, самое лучшее, что я могла бы сделать – это перевести тему разговора.
– Женя был замечательным человеком. Он же писал диплом вам, Андрей Николаевич? Вы, наверное, были с ним близки?
– У моего папы было столько студентов, – заговорила я за отца, – не думаю, что с этим Макеевым они хорошо общались. Я не помню его или разговоров о нем, а о выдающихся студентах папа всегда говорит. Еще вина, Арсений Витальевич?
– Женя был неплохим человеком, – начал отец, – но мы действительно мало общались…
– Как мясо? – перебила я и поймала гневный взгляд ФСБшника, прекрасно раскусившего мою затею.
– Восхитительно, дочка, – расплылся в улыбке папа, взял мою руку и поцеловал в раскрытую ладошку.
– Да, Валерия, вы прекрасно постарались. Все очень вкусно, – окатив волной холода, отчеканил Дима.
– Спасибо.
Смирнов как-то незаметно взял на себя роль галантного гостя, ухаживающего за нами с отцом. Он сам накладывал закуски и подливал каберне в бокалы. Хоть алкоголь в Оболенском был запрещен для студентов, у нас в семье можно было позволить себе бокал хорошего вина. Я заметила, что сам Индюк пьет совсем немного, кажется, был его первый или второй бокал, и мне он старался подливать меньше, мотивируя тем, что мой организм к алкоголю не привык, а вот отцу наливал старательно. Сволочь решил опоить папу, вот только я не планировала ему потакать. В очередной раз, когда Дима поднял бутылку над папиным бокалом, доливая в него остатки вина, я со всей силы ударила его под столом. Смирнов хотел что-то сказать, но я посмотрела на него с такой злостью, что он промолчал.