– Вино закончилось, – заметил папа, – Лерочка, принеси еще бутылочку.
– Хорошо, пап, – я послушно встала из-за стола. – Арсений Витальевич, не поможете мне его открыть?
– Конечно, Валерия, – поддержал мой фарс псевдопрофессор.
Я провела его на кухню, закрыла за нами дверь и накинулась на Смирнова:
– Какого черта ты творишь?!
– Это я у тебя спросить хочу, – прошипел он в ответ.
– Что за допросы? Мой отец не преступник, чтобы так с ним разговаривать! Кто этот Евгений Макеев?
– Тебе же сказали, это мой знакомый.
– Да, с которым ты познакомился в Италии на учебе, где никогда не был! – усмехнулась я.
Дима схватил меня за руки и притянул к себе так, что я практически врезалась в его стальную грудь. Дыхание перехватило, а живот словно скрутило в трубочку, и, черт возьми, это было приятно. Через тонкий лен платья я почувствовала, что не только мое сердце бешено бьется.
– Лер, не лезь, – прошептал он, но в его голосе не было злости или привычного раздражения. Это больше походило на просьбу. – Мне только нужна информация.
– Какая? – также шепотом поинтересовалась я, не сводя глаз с его губ, изогнутых в кривой ухмылке, но таких манящих.
– Опять за свое? Не касается это тебя, поняла? – он отпустил мои запястья, но свои горячие ладони переместил мне на талию и сильнее прижал к себе, словно обнимал.
– Ты в чем-то подозреваешь папу? – голос дрогнул, и Дима нахмурился. Неужели испугался, что заплачу?
– Лер, я ни в чем не обвиняю Андрея Николаевича, но не могу вычеркнуть человека из списка подозреваемых, если есть хоть какая-то связь с этим делом.
– Но мой папа… – начала я, но Дима остановил, приложив палец к губам.
– Твой папа – хороший человек, это видно сразу. Но он знает то, что может мне помочь. Пойми, все очень серьезно.
– Как я могу это понять, если ты ничего не рассказываешь?
– Ради твоего блага, Лер. Ради твоей безопасности.
Дима легко поцеловал меня в уголок губ и тут же отстранился, выпуская из своих рук. А я продолжала стоять, не шелохнувшись, боясь разрушить странную атмосферу, возникшую на кухне.
– Нам нужно возвращаться. Где вино? – непринужденно спросил он, словно ничего и не было.
На ватных ногах я дошла до шкафчика и взяла бутылку мерло. Нужно было вести себя так же спокойно, как Дима, только ничего не выходило. Руки дрожали, а щеки горели так, что на них можно было жарить яичницу.