Елена слабо улыбнулась:
— И когда я успела свихнуться до
такой степени, чтобы вообразить подобное?
Аластору пришла в голову другая
мысль. Он ведь слышал от священнослужителей о том, что «наступит
царство истины». Или праведный придёт «в царство истины»? В любом
случае, не обеспечивает ли «царство истины» понимание между
людьми?
За окном внизу что-то мелькнуло.
Аластор посмотрел на тёмные скалы, о которые разбивались волны, и
увидел, как к ним причалила лодка.
— Похоже, прибыл тот, кого искал
Берк, — сообщил он остальным.
***
Вёсла ритмично опускались в воду.
Солнце скрылось, последний раз блеснув на зеркальных стенах маяка.
Море стало пугающе чёрным.
Над спокойной водой гулял прохладный
ветер. Аластор ёжился в тонкой тунике, мечтая поскорее добраться до
города.
— Стой!
Аластор поднял голову. Николай Робу —
так звали их сопровождающего — смотрел на Елену. Она неуверенно
убрала руку от воды.
— Если прикоснёшься, утянет вниз. Да
так, что не сможешь выбраться самостоятельно.
— Это не вода? — голос Елены
дрогнул.
— Вода, но не совсем обычная. Там
внизу нет дна.
— Как это «нет дна»? — спросил
Реймонд, который сидел позади Николая.
Робу пожал плечами.
— Просто нет. Сейчас вам сложно это
представить, но со временем всё встанет на свои места. А пока не
касайтесь воды, если не хотите умереть ещё раз.
— А мы можем?
Николай обернулся к Реймонду.
— Конечно, — обнадёживающе заверил
он.
Он откинул назад тёмно-русые пряди,
выбившиеся из короткого хвоста, и снова взялся за вёсла.
Аластор взглянул на чёрную воду.
Теперь, как это иногда бывало перед лицом опасности, внутри
возникло безумное желание прикоснуться к ней. Он попытался
представить, как эта чернота тянулась всё ниже и ниже. Бесконечно
далеко, не находя конца. От этой мысли стало не по себе. Аластор
скрестил руки на груди, пытаясь согреться.
Лодка обогнула очередную группу
острых скал и направилась к причалу. Уже можно было различить
людей, которые гуляли по набережной, освещённой белыми фонарями на
высоких столбиках. Где-то звучало женское пение. Каждый куплет
начинался со слов «мы никогда», а дальше звучало или «не спешим
домой», или «не дойдём домой», или «не вернёмся домой».
Песня точно не улучшала настроения.
Аластор попытался не обращать внимание на смысл. Голос стал звучать
как ещё один музыкальный инструмент. Он с удовлетворением отметил,
что может услышать звуки, которые произносит человек.