Когда учения победоносно заканчиваются, Витюша произносит с макета броневика пламенную речь.
– После революции здесь будет музей! – победоносно вещает он. – Наши дети и внуки будут приходить сюда изучать основы революционной борьбы – а не надо думать, что после победы революции всё сразу устаканится. Борьба продолжится – не всех врагов мы сможем сразу вычислить и обезвредить; отдельные враги, – косится он в мою сторону, – окажутся и в наших рядах. И потому революция продолжится в иных формах! Революция – это жизнь! – победоносно заканчивает Витюша. – Контрреволюция – это смерть, это – конец цивилизации, какой её завещали нам наши отцы и деды.
Они лежали обнажёнными на слегка наклонном столе рука к руке, намазанные ароматным маслом, и две юные тайки одновременно набрасывались на них, стараясь попасть грудями по грудям, и медленно соскальзывали затем всё ниже, ниже…
– У меня встал, – шепнула Виталия. – А у тебя?
Ганга вынуждена была со стыдом признаться, что она также возбуждена, и возбуждена скорее не от действий этих неумелых незнакомых пухлых маленьких Пинг-понгих, а от близости Виталии, от горячей влажности её ладони, вложенной в Гангину.
– Ты знаешь, – сказала Виталия полушёпотом, – я стала писать стихи. Может, в этом – одно из моих призваний? Слушай:
Витася Гангу обнимала гневно:
одной рукой она её любила,
другой рукой она её хотела!
Ведь не хуже, чем у твоего Аркаши, правда?
– Да, по крайней мере, не хуже. Но почему обнимала гневно?
– Чтобы подчеркнуть силу и нестандартность моего чувства. И ты это уловила.
– Чувства к Аркаше?
– Чувства к мистеру и миссис Аркаша.
– Ты хочешь отнять его у меня?
– Наоборот, я хочу отнять у него тебя. И я отниму тебя, и ты станешь моей, а я отныне буду только твоей. И я поклянусь тебе в этом. Но и ты поклянёшься мне. Мы кровью поклянёмся друг другу. Ты не боишься?
– Нисколько, – отвечала Ганга, дрожа не столько от страха, сколько от возбуждения.
Мы опять приходим на конспиративную квартиру обсудить ситуацию, которая возникнет после взятия вокзала – наш стратег и мы, несколько тактиков.
Витюша снова прыгает на меня сзади.
– Хватайте его, это – провокатор, – шипит он.
– Витюша, – хриплю я, – ты повторяешься.
Витюша разжимает объятия, но, чувствую, не сводит с меня глаз.
– Не пойму, ты враг или друг? – вопрошает он, одаряя меня пронизывающим взглядом.