— Есть. — Раздалось неожиданно со второго
этажа. — Только я не единорог.
Со второго этажа, провожаемый удивлёнными
взглядами, спустился Терри. Он неторопясь подошёл к пегаске и
попытался поймать её взгляд. Ввиду анатомической особенности
почтальонки — не получилось.
— Интерриор Флейм к вашим услугам. Мне
письмо?
— Ага! — Радостно воскликнула Дерпи куда-то
в сторону.
— Секунду. — Попросил земнопонь. Затем
положил на нос удивлённо замершей почтальонки леденец. — Смотри на
него и не шевелись.
Конфета сразу завладела всем вниманием
растяпы, в попытке свести глаза к носу она даже закусила язык. И,
как только ей это удалось, свет померк.
— Эй! Что это было, пони с непроизносимым
именем! — Гневно воскликнула барменша.
— Экстремальная медицина. — Хмыкнул Терри,
потирая ушибленное о тренированный затылок пегаски копыто. -
Небоись, я её знаю, она крепкая.
Открывшая через какое-то время глаза пегаска обнаружила картину
мира, хоть и весьма плавающую, но на удивление целостную, с
удивлением потёрла шишку на макушке и осознала себя за столом перед
тарелкой дымящейся овсянки с сухофруктами.
Чуть дальше, напротив неё за тем же столом
сидел большой рыжий земнопонь и наблюдал за ней.
— Как самочувствие?
— Нормально, а что случилось?
— Дверь. — Ответил её собеседник без
заминки, как будто ждал вопроса и почему-то спрятал копыто под
стол.
— А…
— Я Интерриор Флейм, ты говорила, у тебя
для меня письмо.
— А! Точно! — Дерпи, обрадованная тем, что
её поиски (про которые она почему-то мало что помнила) наконец
увенчались успехом, цапнула из сумки очередной запакованный в тубус
свиток и протянула Флейму. — Вот!
— Спасибо. Ты, вот что, давай кушай, если
надо ещё, заказывай, не стесняйся, Куп в курсе, а я всё оплачу. —
Улыбнулся Терри и, подхватив тубус со стола, ушёл к окну.
Свиток ему не понравился сразу. Во-первых —
почему свиток, а не конверт, а во-вторых — из Кантерлота? От кого?
Не Серое Крыло же решил напомнить о себе.
Правда, открывшаяся Флейму,
разорвавшему-таки тубус, оказалась намного круче.
«Дорогой Терри, мы с сестрой очень долго
спорили по поводу того, как ты повёл себя на Ледяном перевале, и
так и не пришли к единому мнению.
С одной стороны, пожертвовать собой ради
сохранения шаткого мира между двумя народами — поступок, достойный
истинного сына Эквестрии, с другой — невероятное пренебрежение
собственной судьбой ставит перед нами, как перед правителями этого
мира очень многие вопросы. Мы не станем порицать тебя за ошибку,
которая могла повлечь за собой ужасную трагедию, как для твоих
родных, так и семей твоих попутчиков, но не побоимся назвать твои
действия безрассудными. Впредь постарайся больше так не
рисковать.