И последнее, я попросила своих стражников
узнать, откуда в нашем королевстве такой необычный пони, и они
ничего не смогли найти. К нашему сожалению, это может означать лишь
то, что у тебя нет друзей, способных сказать о тебе что-либо
хорошее. Нет слов, способных передать наше беспокойство о тебе.
Посему нам бы очень хотелось, чтобы твои копыта преодолели ещё одну
дорогу. Для тебя это не сложно, ведь ты странствуешь всю жизнь.
Пожалуйста, как найдётся время, загляни в Понивиль. Уверена, тебе
стоит отдохнуть от вечного снега».
И подпись: Принцесса Селестия.
Замечательно. Терри тяжело вздохнул:
"Связался же на свою голову с госзаказом... Ну… Раз принцесса
«попросила»… Надеюсь, этот городок стал чуть более дружелюбен с
последнего моего посещения"…
Флейм не очень хорошо чувствовал перемены климата, но климат
очень хорошо чувствовал Флейма. Отдельной эпопеи стоит его спуск с
заснеженных вершин. Именно та часть дороги, где кончается снег и
начинается мерзлота. Ибо она таяла под копытами и превращалась в
мерзкую склизкую, чавкающую грязь, которая к тому же ещё и жутко
скользила.
Надо сказать, земнопонь, когда поднимался
на эту высоту, испытывал те же сложности, однако это было слишком
давно и он успел подзабыть некоторые нюансы кочевой жизни. Да и к
тому же, в гору он поднимался налегке, а вот с горы… Ну какой дурак
поедет с границы в центр, не затарившись импортом подешевле, чтобы
продать его там подороже? Вот Терри и понабрал... Дюжина тюков
ячьей шерсти была надёжно стянута тугими узлами и подпёрта к борту
самой большой телеги, что он нашёл в городке, а передняя часть
повозки ломилась от толстых кругов ячьего сыра. Если купцы не
врали, владельцы ресторанов Кантерлота его у них с копытами
отрывают, ибо деликатес редчайший. А последний купец так и вообще
говорил, что его партию целиком забрал распорядитель дворца, ибо
больше этот сыр не контрабанда, можно и к столу принцесс подать, а
нормальные поставки ещё не наладили и, пока яки не возьмутся
расчищать старые перевалы, об этом и речи быть не может.
На этом моменте дух Флейма унесло в мир,
где на него, как зерно на уборочной, сыплются биты и сладкими
голосами поют две очаровательные златогривые пегаски с арфами, за
что его материальное тело было жестоко спущено с небес на землю,
ибо передние копыта разъехались на особо маслянистом сгустке грязи,
заставляя всего пони пуститься в пьяный пляс в жестоком поединке с
гравитацией.