Обстоятельно поговорили уже вечером, за трапезой. Беседа велась
при слабом свете лучины. Про электричество здесь уже
подзабыли, никаких генераторов в Царицыно не имелось, а коли
и были б – так горючка по понятным причинам в большом
дефиците. У Степаныча в хозяйстве имелись керосинки, но опять
же – использовать их по назначению, всё равно, что пускать
деньги на ветер.
Ужин тоже выглядел скромно: чугунок с картошкой в мундирах, соль
вперемешку с золой, хлеб наполовину из отрубей, а может и
опилок, а так же два куска вяленого мяса. Я спросил, не из
рукокрылов ли, на что Степаныч, поморщившись, ответил, что
есть этих тварей можно, но только если уж совсем припрёт.
Если я правильно понял, то риск примерно такой же, как с
приснопамятной японской рыбой фугу: что-то сделаешь не так, и
при везении отделаешься только поносом. Если организм совсем
слаб, можно отбросить коньки.
– Комбинатовское мясо, – дополнил чуть позже Степаныч свой
ответ. – Ты ешь, не переживай. Это свинина. С рукокрылом не
сравнить.
– А что за Комбинат? – заинтересовался я.
– Да он у нас на всю округу один такой. Хрюшек растят, а
излишки продают.
– И много излишков?
– Хватает, – изрёк Степаныч. – Они со многими торгуют,
даже с мутами.
– Муты – это мутанты? – уточнил я.
– Они самые. Их под Царицыно навалом и все, заметь, жрать
хотят. Большинство и человечинкой не побрезгуют.
– Так чего ж сними торговать? Извести под корень и всех
делов!
– Экий ты скорый! – Наивность моего вопроса Степаныч
списал на всю ту же амнезию. – Ты с того начни, что ежли
начнёшь мутов вырезать, так ещё неизвестно кто кого в итоге
на тот свет спровадит. Они не хуже стрельцов наших дерутся.
Вот если б кто из дружины кремлёвской за то взялся – иной
разговор, – вздохнул он. – Тогда мы б мутам спуску не дали.
– Так, погоди, Степаныч, – попросил я. – Что за
дружина?
– Я ж сказал – кремлёвская! – раздосадовано произнёс он. –
Князя московского дружина. А дружинники в ней как на подбор.
Высоченные, по два метра ростом. И сила у них богатырская –
подковы мизинцами гнут, нео и дампов тряпками мокрыми
гоняют.
Степаныч превратился в эдакого Баяна, древнерусского сказителя.
Кажется, мне предстояло услышать все местные былины.
– Эх, кабы смогли дружинники прорваться сквозь вечное
кольцо врагов да нам помочь!