– Ты понимаешь что-нибудь?
Фима кивнула. Но ничего сказать не успела: стрельба стала приближаться, бой надвигался – красноармейцы пробивались к лесу, из которого вышли девушки.
То, что было дальше, Нинка помнит очень плохо. Она, честно признаться, не хочет этого помнить и понимать. Ни в крайней избе, ни в следующей – на хутор их не впустили. Скорее всего, не из-за Фимки, (которая больше похожа стала на черта, чем на жидовочку), а просто от жадности, решила Нинка.
Девушкам оставалось возвращаться в лес. Но выстрелы теперь доносились и оттуда. Девушки, обессиленные, присели в кустарнике близ хутора. Листва уже была готова праздновать осень, ропот берез и осин в нарядном убранстве горькой нотой отозвался в измученных сердцах. Но, видно, отдохнуть им не пришло время: у самого хутора послышались гортанные звуки незнакомой речи. Это не была немецкая речь. Фимка, у которой родственники были в Вильнюсе и которая вообще была способная в языках, шепнула:
– Литовцы…
– Бежим! – выдохнула Нинка и первая бросилась вновь в некошеную часть поля, тяжелыми колосьями укрывшего её, как укрывало недавно их вместе с Фимкой.
За спиной слышны были спешащие шаги, затем поотстали. затем раздалась команда по- русски :
– Стой!
Нинка отползла подальше в сторонку и осторожно выглянула – и такой холод сжал ее сердце, такая беспомощность охватила, что она сама застыла, как будто команда относилась к ней. Среди поля стояла, пошатываясь, Фимка. Не доходя до нее несколько шагов, остановились двое в форме полицаев. Один из них поманил Фимку пальцем, она шатнулась сильнее, но с места не двинулась. Тогда другой полицай направил на неё пистолет. Фимка, как очнувшись от сна, вздрогнула всем своим детским тельцем и бросилась, что было её сил в сторону, противоположную той, в которую убежала Нинка. «Вот же дурёха! Там на чистом поле они обязательно поймают!» – разозлилась Нинка. А они и не думали бежать вслед. Тот, с пистолетом, лениво выстрелил, второй, который манил пальцем, пошел убедиться, что пуля попала в цель. Нинка видела, как он брезгливо толкнул лежавшее ничком тело Фимки ногой, затем перевернул навзничь, помочился, стараясь попасть в лицо, и ушел вместе с напарником в сторону хутора.
Когда Нинка вышла из оцепенения, солнце шло к закату. Она встала, не таясь никого, вошла в хутор, двинулась прямо к сараям, отыскала лопату, ведро, надела висевший на крюке хозяйский фартук, с ведром прошла к колодцу, набрала воды.