А дел у меня после обеда и впрямь немало. Надо забрать у Зины
отстиранную и высушенную куртку от «горки», чтобы не ударить в
грязь лицом на свидании с Настей. Но, прежде всего, надо навестить
ее отца и отдать американскую гранату, которую мы с Толей так и не
донесли ему вчера.
Выходя после обеда на улицу, замечаю вдали на северо-западе уже
весьма широкую полосу яркого голубого неба. Причем ветер дует
именно с той стороны, неуклонно сдвигая клубы серых туч в сторону
гор. Отлично! Если ничего не переменится, то ко времени встречи с
Настей погода совсем наладится, и свидание не сорвется из-за
какого-нибудь сущеглупого дождя. Что не может не радовать.
За размышлениями о предстоящем вечере я и дошел до Комендатуры.
Как я уже говорил, благодаря нашей с Толей любви к физкультуре и
спорту, физиономию мою давно знали не только бойцы Охранной Роты,
но и все окрестные дворняги, поэтому к Коменданту меня пропустили
без лишней волокиты. А вот с самим Костылевым разговор поначалу
как-то не задался.
— Ну, и чего хотел? — с порога встретил меня он
довольно-таки недружелюбным тоном. Мало того, если б мысль могла
становиться материальной, то под его тяжелым взглядом меня бы уже
расплющило, словно таракана под полным собранием сочинений Ленина.
М-да, похоже, плохи мои дела. Я, конечно, далеко не Шерлок Холмс,
но в данном случае для определения причины столь неласкового приема
особые дедуктивные способности не нужны. Слепому видно — господин
капитан за дочь переживает.
— Алле, служивый, — подобный тон и манеру выражаться я
выбрал не случайно. Что там Костылев нафантазировал — не знаю, но,
похоже, накрутил он самого себя неслабо и сейчас похож на токующего
глухаря: не услышит никого, кроме своей светлости. А надо, чтобы
услышал. И понял. А иначе — точно подеремся, а оно мне на фиг не
нужно. Значит, надо его вывести из не сильно подходящего для
конструктивного диалога состояния. Проще всего — удивить и
ошарашить.
— Угу, к тебе обращаюсь, — продолжаю я, увидев
промелькнувшую в его глазах растерянность от подобного начала
разговора. — Может, для начала выдохнешь, а потом поговорим,
как взрослые люди?
— Слышь, шутник, да я тебя сейчас… — несмотря на
грозный вид, уверенности и холодной злости в голосе Игоря уже
гораздо меньше. Хорошо, начал в себя приходить.