Первый раз я просыпаюсь, когда приносят обед. Тогда же из камеры
выносят мычащего от боли Гуцула и так и не пришедшего в себя, но
все же живого Трёпу. На вопрос охраны, пытающейся выяснить причину
происшедшего, спокойно отвечаю:
— Поскользнулись и упали, бедные.
— А с тобой что?
— Порезался, когда брился.
— Ну-ну, — неопределенно хмыкает тот и выходит.
А еда не так уж плоха, как я было представил. Обычная «сечка» со
следами присутствия какого-то мяса. Во время срочной службы
приходилось и похуже едать, правда, не в таких антисанитарных
условиях. Наплевав на совершенно не повышающую аппетит вонь,
подчищаю тарелку, выпиваю кружку какой-то бурой жидкости, которую
по большой ошибке кто-то обозвал чаем, и, вернув посуду, снова
заваливаюсь на нары. До ужина снова сплю. Хм, странное у них тут
отношение к шпионам. Я предполагал, что из меня сейчас же кинутся
паяльной лампой явки да пароли выжигать, выяснять, где
акваланг-оружие-документы. А про меня просто забыли. Даже обидно
как-то. Они меня что, за какого-нибудь уругвайского шпиона приняли?
Такого, не сильно интересного, которого можно попытать в свободное
от действительно важных дел время.
Минут через двадцать на нары рядом со мной подсаживается
какой-то мужичок Невысокий, неприметный, какой-то вообще никакой.
По внешности можно только сказать, что кавказец, но вот даже я,
проведший в здешних краях почти треть жизни, не возьмусь определить
национальность.
— Не помешаю? — акцент тоже почти не чувствуется.
— Нет, не помешаешь, — отвечаю я, — хотел
чего-то?
— Хотел от нас всех спасибо сказать, — отвечает
он. — Мы-то, шестеро, вместе, так сказать, артель. А эти двое
тут уже сидели, когда мы сюда попали. Мы люди смирные, а они — на
дорогах «шалили», сами хвастали. Мол, сам черт им не брат, каторга
— дом родной, всех убьют — одни останутся! Одно слово — уроды!
— А что ж такая «мирная артель» в этой камере делает?
— Ну, я же не спрашиваю, что тут делаешь ты…
— А я отвечу, меня подозревают в шпионаже. Правда, пока не
объяснили, на кого…
— Ничего себе, — аж присвистывает мужичок. — Ну,
тогда и я тебе скажу: мы по карточным играм, ну, «двадцать одно»
там, покер. По крупным кабакам играем. Вот вчера один проигрался и
в крик. Шулеры, мол. А при чем здесь шулеры, если сам играть не
умеешь? Так что мы и не переживаем сильно, отпустят. Не впервой.
Считай, в каждом городе есть хоть один урод, что, проигравшись, про
мошенников орать начинает. Денег-то жалко. А мы играем честно, так
что бояться нам нечего. Да и связи кое-какие имеются, если совсем
прижмет. А вот у тебя, парень, дела плохи.