Стефан Дефо и Адам Лозински смотрели на происходящее со смесью
ужаса, непонимания и душевной боли на лицах.
И только Олег смотрел на Дорова.
Можно было смотреть и дальше, но Ковалый выключил визуализатор.
В голограммах больше не было нужды.
Он уже знал, где нужно было искать старшего инспектора и ту, что
напала на них на верфи.
В этот раз его посадили в камеру. Стены ее были сделаны из
странного металла: зернистого, мягкого, но одновременно невероятно
прочного на ощупь, похожего на тот, что фиксировал сломанные кости
на ноге.
Дали одежду, чистую, но с чужого плеча. Рубашка оказалась
великовата, штаны, наоборот, малы и еле прикрывали верхнюю треть
голени. Грязное белье забрали. Скафандр у него отняли еще
раньше.
Там, где его держали в «Спасении», кроватей не было вовсе. В
прошлый раз Горину кинули тюфяк, пахнущий потом, кровью и мочой,
что заставляло задуматься о тех, кто спал на нем до экзогеолога.
Сейчас ему предоставили кровать – два метра длиной, метр шириной. К
кровати прилагался матрас, от которого сильно пахло каким-то
химическим раствором, вероятно, дезинфектантом. В углу камеры была
дыра, воняющая ничуть не лучше; как понял Горин, это было отхожее
место. Еще был умывальник, ржавый до дыр, с рваными, сыплющимися
краями. Из крана тонкой струйкой постоянно текла вода, белая от
добавленной в нее хлорки.
Под потолком располагалась круговая камера; тускло подмигивали
красным светодиоды, открыто намекая, что за Гориным будут наблюдать
даже при отсутствии света, который давали две небольшие лампы под
самым потолком.
– Виктор Иванович, вы ли это, друг мой сердечный? Неужели вы?
Боже ты мой, вы! Точно вы! Как же так, Виктор Иванович! Как же
так!
В камере было две койки. На левой стороне и на правой – это если
считать от решетчатой двери.
Честно говоря, Горин сразу не понял, что на второй кровати
кто-то есть. Куча старого белья, рваные одеяла, два порванных
матраса. Все свалено в кучу. И то, что из-под всего этого вдруг
выбрался человек, для экзогеолога оказалось полной
неожиданностью.
Незнакомец был одет в рванье, от него исходил дурной запах давно
немытого тела; косматая седая борода и длинные спутанные волосы
обезображивали, превращали в старика.
Горин знал этого человека? Наверняка, раз тот назвал экзогеолога
по имени и отчеству. Но сколько ни вглядывался Горин в морщинистое
лицо, узнать его не мог.