То, что наблюдал Виктор в глубине перехода, просто существовало,
как существует истина. Как бы ее ни скрывали, недоговаривали или ни
выдавали за ложь.
Пространство буквально разрывалось на части, переплавлялось,
перековывалось, переливалось само в себя, не оставляя ничего
взамен, чтобы в то же мгновение вновь явиться на свет, ни капли не
изменившись.
А еще это пространство имело массу. Это словно горизонт вдруг
приобрел вес, стал осязаемым, полновесным, прорывающимся под своей
тяжестью, перестав быть просто словом, означающим границу между
небом и землей.
И лишь тонкая, с еле заметными письменами арка Врат, вырубленная
в скале цвета крови, немыслимым образом отделяла это бушующее
пространство от пространства тихого, незыблемого, привычного.
Ограничивая его переход изнутри вовне.
Это была технология, настолько развитая, что ее не хотелось
познавать, чтобы она и дальше оставалась волшебством – настоящим,
которое можно увидеть, а не только прочитать в детских книгах.
Длилось это не больше пяти-шести секунд, затем Горин с усилием
заставил себя отвести от Врат взгляд. Взялся за ручку газа и
медленно отжал ее от себя, заставляя вездеход направиться
вперед.
Завыли сирены. Протяжно и тоскливо. Так воют волки, когда
понимают, что добыча уходит от них, оставляя стаю лишь скалить
пасти и грызть от голода своих же соплеменников.
Сокка, проклинала на чем свет стоит и Тика, и Шанхая, и того,
кто вел вездеход во Врата, по дороге сминая и превращая дорогую
аппаратуру, стоящую перед ними, в никому не нужный хлам.
По броневым плитам машины застучало. Горин не сразу понял, что в
него начали стрелять.
Врата приближались. Как и пространство внутри них.
Когда Виктора переправляли в этот мир, ему что-то ввели,
какой-то препарат, от которого он плохо запомнил переход. Сознание
периодически гасло. Но и тех воспоминаний, что у него были,
хватило, чтобы на всю жизнь запомнить дорогу из одного мира в
другой.
Теперь же он находился в ясном сознании. Кристально ясном, до
хрустального звона.
Боковая камера внезапно вывела на экран изображение большой
турели. Она спешно разворачивалась, буквально вырастала из
пола.
Горин довел рычаг до конца. Мотор взревел, посылая вездеход с
удвоенной скоростью в центр Врат.
Включилась турель. Пять сотен выстрелов слились в один,
следующие пять сотен –