– Ну! – снова раздался мужской голос из динамика. – Привез?
– Как договаривались! Два первосортных тельца. Кромсай – не
хочу. Каждый кусочек пойдет в дело. Мясо – первый сорт.
– Хвост с собой не привел?
– Обижаешь, Шанхай!
– Сокка, проверь на всякий случай. Выпусти парочку дронов.
– То сначала открой ворота, то теперь выпусти дронов, –
беззлобно забурчала женщина. – А задницу тебе не подтереть? Нет, не
надо? Ну, спасибо и на этом!
Горин медленно встал.
На экране коридор сменился полуразрушенным залом. Статуи здесь
практически не сохранились, как и колонны. Во многих местах стояли
искусственные подпорки, предотвращая обрушение потолка и стен.
– Все норм! – раздался голос Сокки из динамиков.
– Тик же говорил, – сказал Тик о себе в третьем лице и
захохотал, то и дело срываясь на визг.
Виктор сделал шаг по направлению к горе-водителю. Осторожно,
практически не слышно. Чуть не закричал от боли в ноге – перелом
давал о себе знать.
– Ты же понимаешь, – заговорил снова Шанхай. – Мы должны быть
осторожны. Этот храм пока еще никто не обнаружил, кроме нас. И я
надеюсь, что так будет и дальше.
– Учитывая, что активизировалось еще с десяток Врат, ПСР есть
чем заняться в ближайшее время, – пробурчала Сокка.
Горин встал за спиной Тика.
Наверное, тень выдала Виктора, незадавшийся торговец людьми
что-то почувствовал и стал поворачиваться в кресле. Но экзогеолог
не дал довершить начатое. Ударил. Без сожаления и жалости. Впервые
за двадцать лет.
Голова Тика мотнулась вперед и назад, словно боксерская груша.
По панели управления запрыгал выбитый, изъеденный кариесом зуб.
Горе-водитель попытался встать, но Горин ударил во второй раз.
Так, что в кисти тотчас отдалось резкой болью.
В этот раз Тик потерял сознание, тело его моментально обмякло и
буквально само вывалилось из кресла.
– Тик? Что это у тебя там за шум? Блюешь, что ли?
– Нет, не блюет, – честно ответил Горин.
– Э, а ты кто еще такой? – заинтересовалась Сокка.
– Мясо, – сказал Горин и посмотрел на экран.
Тот не мог передать всего того, что творилось снаружи.
Камеры вездехода не справлялись, как не справилось бы и
человеческое зрение, с тем, что происходило внутри Врат.
Горин сомневался, что это вообще возможно было передать чем-либо
или как-либо. Нереально было подобрать ни образов, ни звуков, ни
красок, ни слов.