Володаров улыбнулся, хмыкнул и побрел
дальше, решив, что непременно вернется сюда, когда погода
наладится. Уж больно жалко было обувку, тем более, что с зарплатой
сельского участкового на новую лишних денег не предвидится.
***
Идея ходить челноком туда-сюда
провалилась так же, как и предыдущая, с кругами. Ни тропинки, ни
знака, ни ботинка. Один сплошной туман с грязью. Раздражающая
дымка, казалось, заполнила собой все пространство, оставив Гене
небольшой клочок, чтобы он мог идти вперед не спотыкаясь. И на том
спасибо.
Володаров потерял счет времени. Он
уже не знал, сколько блуждал по бескрайнему полю где-то неподалеку
от станции Карьерная, но по внутренним ощущениям было далеко за
полдень. А как было бы хорошо, купи он тогда на рынке те
электронные часы. Коричневые, новые, целых восемь мелодий и
встроенный календарь… С другой стороны, если б он потратил деньги
на часы, тогда ему бы точно не хватило на туфли и ковылял бы он
сейчас босой. Вот тебе и «нет худа без добра».
Но самым разочаровывающим во всей
ситуации была не потеря обуви и даже не крайне маленькая
вероятность не выйти к людям, а то, что потеряйся Володаров в
серьез, надолго, его пропажу заметили бы ой как не скоро. Ведь дома
его уже никто не ждет, разве что тараканы, но они горевать долго не
станут. А начальство будет только радо, если этот гадский Геннадий
Павлович перестанет мельтешить перед глазами и сгинет в неизвестном
направлении.
«Выходит, остался ты один на один с
миром, Гена» — грустно подумал Володаров, а потом вслух не менее
грустно добавил: — Один на один…
И как только он это произнес, как
только слова, вылетев изо рта, утонули в клубящейся дымке, впереди
как по волшебству показался силуэт. Он был мал, едва заметен и его
с легкостью можно было бы списать на игру воображения. Но Володаров
не списал. Несмотря на то, что он был уставшим, замерзшим и
голодным (с самого утра ни крошки во рту) своим глазам он
по-прежнему доверял на все сто. И его глаза говорили ему, что
впереди кто-то сидит. Пока было не ясно женщина это или мужчина,
старик или юноша, но Володаров был преисполнен решимости
выяснить.
Он подошел к силуэту поближе, и
сказал громко, четко, как говорят хорошие милиционеры: — Добрый
день.
Силуэт не ответил. Даже не
шелохнулся.
Тогда Володаров подковылял еще ближе
и повторил приветствие. Снова ничего. В груди потяжелело от мысли,
что это не человек вовсе, а какая-то старая бочка, накрытая
тряпьем. Кому она понадобилась в чистом поле? Да тому же, кто
поставил знак «Дети».