«Нужно жить тем, что есть, —
осторожно погружаясь в теплую воду, устало подумала она. — Просто
жить…»
Спать хотелось так, что закрывались
глаза. Наскоро искупавшись, Лирамель вытерла голову и расчесала
влажные волосы. Время близилось к полуночи, а вставать нужно было с
рассветом.
Стоявшее на полу длинное серебряное
зеркало слегка запотело от пара и тускло отражало выложенный мелкой
мозаикой потолок. Подойдя ближе, она слегка наклонила его и,
мельком взглянув на свое отражение. Тело помнило все битвы и носило
эту память на себе. Лирамель расстраивалась, видя шрамы,
покрывающие ее кожу, а их с годами становилось все больше. Теперь
вот и не до конца заживший порез на руке саднил и пощипывал,
вызывая еще большую досаду. Проведя ладонью по белой линии, идущей
от ребер и почти до середины живота, она закусила губу. Миэль
навсегда оставил память о себе.
После нагретой ванной комнаты в
гостиной было прохладно. Забыв надеть тапочки, Лирамель покрепче
завязала халат и просеменила по каменному полу к распахнутым дверям
спальни.
— Господи, Марк, неужели камин еще
не протопили? — стуча зубами, воскликнула она, забираясь под
одеяло. — Почему так холодно?
— Разве холодно? — удивленно спросил
он. — Наоборот, было душно, я проветрил…
— Достань еще одно одеяло, я не могу
согреться, — укоризненно взглянув на него, попросила Лирамель.
Несмотря на то, что она укуталась по самый подбородок, ее
продолжало трясти все сильнее.
Достав из сундука меховое покрывало,
Марк заботливо накрыл ее и подоткнул края.
— Так лучше? — В его голосе впервые
послышались знакомые и родные нотки.
— Нет, — помедлив, тихо ответила
Лирамель. Несмотря ни на что, становилось только холоднее, будто ее
собственное тело не отдавало и не принимало тепло. — Я не могу
согреться. Такое ощущение, словно лежу в сугробе. Позови Карла… Мне
страшно.
Выпрямившись, Марк странно посмотрел
на нее и сурово поджал губы.
— Сейчас согреешься, — спокойно
ответил он, обходя кровать с другой стороны. — Карл наверняка уже
спит, да и тебе нужно выспаться.
Обиженно отвернувшись, Лирамель
накрылась с головой и свернулась калачиком. Марк явно не собирался
исполнять ее просьбу, а сама позвать брата она не могла: от одной
мысли, что придется встать на холодный пол, становилось дурно.
Чувствуя, как навернулись на глаза
слезы, Лирамель обняла себя за плечи и тихо, стараясь, чтобы он не
услышал, вздохнула. С ней творилось что-то странное, и это пугало.
Казалось, какая-то тяжелая пелена упала на душу, омрачив чувства и
разум и охладив загустевшую в венах кровь.