Громкие шаги отозвались эхом.
Выдохнув, Лирамель скомкала в руках влажную простыню и с надеждой
взглянула на дверь.
Шаддан вошел быстро. В черном
домашнем камзоле, заспанный и раздраженный, он зло прищурился,
скривив тонкие губы, но, поймав ее взгляд, вдруг побледнел.
— Моврон же сказал, еще недели три
или даже больше… — его голос прозвучал необычно: она впервые
слышала в нем растерянность. — Я сейчас же пошлю за ним…
Видя, что он повернулся, чтобы уйти,
Лирамель выплюнула жгут и глотнула воздуха.
— Стой, Каэл! Немедленно
вернись!
Шаддан заколебался.
— Не глупи, Лирамель, — застыв на
пороге, ответил он. — Тебе нужна помощь, а я тут не помощник.
— Я приказываю! — Попытавшись
встать, она коротко вскрикнула и вновь откинулась на подушку. — Не
успеет!
Выругавшись, старик метнулся к
раковине и, растерев между ладонями мыльный песок, плеснул воды из
стоявшего на ее краю кувшина.
— Не вини меня потом, — глухо
произнес он, подойдя к топчану. — Я принимал роды только у пантеры,
да и то один раз.
— Господи, да какая разница! — в
отчаянии выкрикнула Лирамель и с силой ударила ладонью по простыне.
— У тебя же есть руки!
— Этими руками я чуть не задушил
тебя в колыбели, — огрызнулся он, опускаясь на колени. — Проклятые
Валлоры…
Мальчик был рыжий, как солнце.
Он стоял, держа на пухлой ладони рубиновый перстень, и смотрел на
нее широко раскрытыми зелено-серыми глазами. За ним, переливаясь в
лучах восходящего солнца, пламенели вершины гор.
— Здравствуй, — присев на
корточки, Лирамель протянула было руку, но ребенок тут же отступил
и мотнул головой. Его рыжие кудри растрепались, заблестев еще ярче.
— Как тебя зовут? — спросила она, пытаясь вспомнить, как оказалась
рядом с ним и где была до этого.
— У меня еще нет имени, —
ответил он. — Ты дашь его мне.
— Почему я? — удивилась
Лирамель, вглядываясь в его лицо. Смазанные Родом черты показались
смутно знакомыми. — Кто ты?
Звонко рассмеявшись, мальчик
указал на нее пальцем и, зажав перстень в кулак, развернулся и
убежал.
Было тихо. И так темно, что Лирамель
долгое время лежала не шевелясь, стараясь уловить хотя бы звук,
чтобы понять, где она и что с ней. Память будто стерли губкой.
Последнее, что она помнила, был Шаддан, орущий так, что Лирамель
вздрагивала от каждого слова, и еще сон… Странный сон.