— Дитя, — раздался тихий голос,
шедший будто бы отовсюду, отражаясь от ветра, неба и от земли,
невидимо чернеющей где-то внизу.
— Я здесь, — не зная, что еще
ответить, произнес Поль.
— Лети за ветром и ничего не
бойся.
Чувствуя, как откликается на этот
зов сердце, Поликарп потянулся к нему и едва не утонул во
безграничной всепоглощающей любви. Мгновенье помедлив, он ухватился
за пролетавший мимо ветерок и помчался вслед за ним туда, где
переливалась за тонким облаком полярная звезда.
То опускаясь, то поднимаясь, а
иногда заворачивая широкие петли, Поль летел, отдыхая от тревог и
страхов, оставшихся где-то внизу, и ему хотелось, чтобы этот полет
никогда не кончался.
Внезапно ветерок будто бы замер, а
затем почти отвесно устремился к земле. От головокружительной
скорости захватило дух, и Поль звонко и радостно рассмеялся.
На каменном уступе лежала черная
плита. Встав рядом с ней, он с любопытством осмотрелся и увидев,
как близко горы, удивился.
— Сын Тара просил помощи и был
услышан, — вновь прозвучал голос. — Скажи ему так: вот чаша полна
слез, и молитвы невинных услышаны. Потому будет явлена ему милость
за их страдания как наследнику и потомку. Пусть оставит малодушие и
придет, и прочтет, что написано на камне. И вот: четыре ветра
помнят, но лишь один знает — и там, откуда был сделан шаг, туда и
надлежит вернуться. Ибо грядет и уже близко тот, кому враги вверят
пути свои.
— И что же делать? — расстроенно
спросил Поль, догадавшийся, кому должен передать сказанное.
— Пусть помнит откровение, данное
Арматею, ибо тот получил его, оплакав свое падение и пожалев о
пролитой крови в утешение всему Роду, и что открыто было ему, тому
надлежит исполниться. Ибо кровь отречения, осквернившая Род сей и
землю, доверенную ему, вопиет к небу. И кто может омыть их, как не
тот, кем была она пролита? Ему должно изменить неизменяемое и
предотвратить неизбежное, чтобы вернуть право имеющему право на
обетование.
Когда голос затих, Поль несколько
раз повторил про себя услышанное, а затем, подойдя к краю выступа,
на котором стоял, взглянул вниз. Далеко-далеко, там, где должна
была чернеть земля, горели огоньки. Теплые, оранжевые, они светили
в небо, как свечи на огромном подсвечнике.
«Однажды я вернусь сюда», — подумал
он и подставил лицо налетевшему ветру. Этот ветер был сильнее, чем
тот, который принес его сюда. От него веяло холодом гор и свежестью
моря.