Николь и в безобразном просторном балахоне выглядит так, что
мужчины оглядываются ей вслед, а уж сейчас!.. Когда в перерыве
перед очередным туром Николь подошла ко мне и спросила: «Милый, и
чего это у тебя такой кислый вид, когда так весело?» – я долго
соображал, как бы ответить так, чтобы не испортить ей настроение. А
когда, наконец, собрался с мыслями, она уже была приглашена
очередным кавалером, напоследок показав мне язык.
В тот момент, когда я в очередной раз проклинал себя, что принял
решение завернуть на остров, где кроме трепангов и вина ничего
хорошего нет, и произошло то событие, после которого на следующее
утро я застал своего навигатора в таком состоянии.
В залу вошла одетая во все черное дама. Она была стройна,
молода, красива, и даже траурный наряд очень ей шел. Поначалу ее
лицо мне показалось знакомым, но приглядевшись, я понял, что
ошибаюсь. Вероятно, это произошло потому, что выглядела она как
уроженка юга герцогства, откуда я родом. Не сказать, что мы
отличаемся чем-то особенным от остальных жителей герцогства, и все
же смуглость кожи, темный цвет волос и глаз распространены на юге
настолько, что крайне редко можно увидеть другие типажи, разве что
рыжие тоже попадаются. И еще уроженцам юга герцогства присуща
некоторая сухопарость, толстяки в наших местах явление редкое.
Рианель Брендос в это время находился в окружении нескольких
мужчин почтенного возраста и что-то им вещал с обычным своим
невозмутимым выражением лица. Вероятно, что-то очень интересное,
поскольку слушали они его с неослабевающим интересом. И тут он
увидел ее. Даже через залу было видно, как он вздрогнул всем
телом.
– Гармелинта, вдова Клемента Рубиса, – услышал я недалеко от
себя. – Первый ее выход в свет за целый год. А уж как она его
любила!
Судя по тому, что Рианель что-то спросил у одного из окружавших
его почтенных жителей Энстада, указав на нее взглядом, он услышал
то же самое.
«В тяжелое положение попал мой навигатор, – размышлял я, глядя,
однако, на то, как Николь кружится в танце с очередным кавалером,
который мне категорически не понравился. Его улыбочки показались
мне какими-то двусмысленными, а сам он выглядел хлыщом. – Женщину,
носящую траур, не пригласишь на танец. И Брендосу, с его
воспитанием, сказать ей комплимент даже в голову не придет. Да и у
нее самой такой вид, будто эта дама сделала кому-то большое
одолжение, поддавшись на уговоры и прибыв сюда».