-Давно пора! – сказал один из гостей,
пожилой господин Фрато, сам желавший свататься к Фосси. – Я б лучше
не придумал! Конечно, дело в злом духе.
-Коли изгонят беса навсегда – я, так
и быть, попрошу руки Жустины, - успел шепнуть вконец растерянному
суетой Дунио другой сударь, помоложе. – Но пусть колдун
подпишет бумагу, что гарантирует итог трудов своих…
А Питти уж поднимался к дверям
женской половины дома, от волнения покрывшись испариной. В отличие
от жителей Фреченто он ничуть не верил в беса, вселившегося в
девицу, поскольку повидал пару-тройку демонов и знал, что те в
своих бесчинствах нипочем бы не ограничились отказом от
замужества.
Горничные, посланные вперед него,
чтобы предупредить Жустину о внезапном госте, стояли у дверей,
рассеянно разглядывая потолок, как это свойственно всем людям,
сознающим бессмысленность своей службы.
-Госпожа не желает никого видеть, -
сказала одна.
-Госпожа швырнула в дверь поднос и
туфлю, - прибавила к этому вторая. – Судя по всему, она не слишком
зла сегодня, но разозлить ее легче легкого.
Питти приказал им убираться, понимая,
что любопытные служанки желают подслушивать и подмечать, а сам
постучал в двери и попросил дозволения войти.
-Проваливай ко всем чертям! –
немедленно отозвалась девица, да так громко, словно век шаталась по
трактирам.
-Но, сударыня, я не отниму у вас
много времени, - елейно произнес колдун, все еще уповая на
собственное очарование более, чем на колдовские уловки. – Позвольте
представиться, я Питти, известный своим чародейским дарованием во
всей Иллирии, и не только! Неужто вам не любопытно, зачем я к вам
пожаловал?
-Чародей! – воскликнула девица, и тут
же у двери что-то загрохотало: она была надежно подперта
сундуком.
Спустя минуту Питти вошел в покои
Жустины и впервые увидал девицу, о которой столько судачили во
Фреченто. Она была не так уж дурна собой – излишне высока, пожалуй,
и лишена изящества движений, но в целом все ее черты
свидетельствовали об исключительном здоровье. В сильной руке она
сжимала кочергу, и чувствовалось, что к оружию этому старшая дочь
Дунио привычна. Черные волосы ее были растрепаны, карие глаза
блестели с необычайной живостью, и на смуглых щеках пылал румянец,
не имевший ничего общего с девической стыдливостью.
-Чародей! – повторила она,
разглядывая Питти безо всякого смущения, и, что гораздо хуже, без
того восхищения, на которое он рассчитывал. – И ты обучался в
академии магических искусств?