— Куда мы сейчас? — Интересуюсь я у соседа по
колонне.
— Чего?
— Куда идем, говорю?
— А! На станцию, а потом, болтают, под Киев, там мы
нужнее.
Вот то, о чем я только что думал. Хреново, попробую
подкатить к ротному.
— Товарищ лейтенант! — Обращаюсь я к стоящему на
обочине комроты, который то и дело снует вдоль колонны, то обгоняя
ее, то снова пропуская мимо себя. — Если уж Вы решили оставить меня
в роте, то используйте по воинской специальности, я ведь
артиллерист, минометчик.
— У меня минометчиков и без тебя хватает.
— Тогда отправьте меня в батальонную батарею.
— Будешь служить в роте стрелком. Вернись на свое
место в колонне, боец, и чтобы я тебя больше не видел.
Да, с ним не договоришься, этот урод уперся и
просто чморит меня чисто из вредности, не нравится ему холеный
адъютант, и простое человеческое его желание запихнуть меня в
грязный окоп понятно. А все мои попытки поработать по своему
профилю он воспринимает, как желание откосить от трудной солдаткой
доли. И переубедить его не удастся, тем более что не так уж он и
неправ.
Другое дело, что тут мои шкурные интересы совпадали с
интересами дела. Не только мне было бы гораздо проще и удобней
вместо рытья окопов и беготни в атаку под пулями разъезжать в
автомобильчике Винарского, да сидеть на штабных стульях,
корректируя огонь корпусных артполков, но и всей армии от такого
моего времяпрепровождения пользы было бы несоизмеримо больше. Но
что сейчас говорить и мечтать, колонны запыленной пехоты уже
подходят к затерянному в степи полустанку, готовясь к погрузке в
длинный товарняк. И увезет он меня на другой участок бесконечных
фронтов этой страшной войны, далеко в сторону от ставших родными
грозных орудий, дюжих заряжающих, толковых наводчиков и глазастых
наблюдателей. Да уж, товарищ Лапушкин, придется тебе послужить в
царице военных полей. А наплевать, послужу!
— В шеренгу по одному построиться!
Я подождал немного, когда строй оформится,
одновременно направляясь к правому флангу, чтобы занять место
согласно своему росту, но заметив, что бойцы становятся как попало,
просто раздвинул плечами шеренгу, и развернулся, смотря под ноги и
выравниваясь вместе с другими.
— Равняйсь!
Тяжелая каска придала инерции движению головы в
направлении правофлангового, аккуратней надо, так и шею можно
свернуть, хотя лапушкина бычья и не такой шлем выдержит.