Следом за всеми я скатился на дно оврага, подойдя к
лейтенанту, косо поглядывая на майора. Кажется, нужно спросить
разрешение, чтобы поговорить с Уховым? Или нет? Но майору было не
до меня, он пока никак не мог прийти в себя после внезапной
метаморфозы, и, подавив сомнения, я предложил Ухову, показав на
ошеломленных и растерянных фашиков:
— Допросить бы диверсантов, пока не
расчухались.
— Отправим в штаб, там допросят. — Отмахнулся
Ухов.
Занятно, спеленали гавриков настолько
профессионально, что прямо ах, а что дальше делать, просто не
знают. Я даже немного засомневался, может, про экстренное
потрошение писатели выдумывают, а на самом деле разведчики так не
работают? Впрочем, сам я держал в голове немного другое.
— Придут в себя, будут запираться и выкручиваться.
— Настаивал я, пытаясь втолковать очевидные вещи. — Прямо сейчас
надо допросить, пока они потрясены неожиданной переменой
судьбы.
— Ерунда все это. — Отмел Ухов мои рацпредложения.
— Ты, Лапушкин, языка в первый раз видишь, а нам с ними
понянькаться довелось немало. И я тебе скажу, что немец в плену
никогда не запирается, а заливается соловьем, потому как над своей
шкурой трясется. Они все знают, что будут молчать, так мы их быстро
из автомата причешем. А вот ты лучше скажи, как ты о них узнал,
сидя в хлеву под арестом?
Ну вот, началось, напросился, стоял бы в сторонке
да помалкивал. Конечно, с вопросом этим лейтенант бы меня все равно
достал, но сейчас мне хотелось провернуть свое маленькое
дельце.
— Потом скажу. А сейчас дай мне, все же, вон того
рыжего, я с ним в сторонке потолкую, выясню, что да как у них
там.
— И о чем ты с ним толковать собрался? Ты же
немецкого не знаешь? Или соврал, что не знаешь?
— Нет, ну как не знаю? То есть, чтобы о жизни
поговорить, так этого нет, а насчет панцеров, канонов, инфантерии,
так там и знать нечего. Ты мне только карту дай, нанести то, о чем
он расскажет.
— Скользкий ты тип, Лапушкин, как я погляжу, но, да
ладно, толк пока от тебя есть. Забирай хоть рыжего, хоть черного,
потроши его, посмотрим, что у тебя выйдет.
— Мы в сторонку отойдем, чтобы немец не
смущался.
— Да что за фокусы, допрашивай здесь! — Возмутился
Ухов.
— Говорю же, немец стесняется, и при посторонних
рассказывать не будет. — Настаивал я на своей нелепой версии. — Мы
отойдем буквально на тридцать метров, какие проблемы.