Уже хорошо, надеюсь, у третьего обнаружится
панорама. Так, посмотрим, не то, не то, нет, увы, здесь облом.
Жаль, с панорамой было бы интереснее, но так лучше, чем
ничего.
Уместив добычу в свой и без того тяжелый вещмешок,
и оказав минимальное уважение убитым артиллеристам тем, что мы
снесли их в одно место, и сложили рядком, двинулись
дальше.
— Товарищ командир, а в деревне, куда мы идем,
немцы есть? — Озаботился Вазген, пока его более беспечный друг на
ходу норовил штыком поддеть головки встречных ромашек.
— Надеюсь что есть, — прикалываюсь я, как будто мне
и самому не терпится еще пострелять.
— Тогда, может, мы с Сергеем сходим на разведку,
пока Вы здесь подождете?
Надо же, он и на подумать способен.
— Нет, зачем, увидим немцев, перестреляем, только и
всего.
Не стоит, наверное, так шутить с пацанами, они же,
как дети, все всерьез воспринимают. Впрочем, они и есть дети,
вроде Зининого Мишки, того, помнится, тоже при малейших сложностях
приходилось в сторону отсылать, да еще и за руку держать, во
избежание. Оставить бы этих детей на попечение временных приемных
родителей, так и это нельзя, и сами вляпаются, и опекунов своих за
собой в трясину утянут. Придется мне этот крест бережно нести на
себе, не стараясь спихнуть на чужие плечи.
Деревня, в которую мы шли для ночлега, оказалась
весьма богатой в смысле женского пола, и теперь, подходя ближе, я
выбирал, в какой же из домов напроситься, чтобы провести вечер и
ночь с максимальной пользой и удовольствием. Изначально мне
приглянулась большая, стоящая немного на отшибе усадьба в дальнем
от нас конце, и юная озорная девчонка в ней. Кроме означенной
весьма привлекательной особы в доме жили только мужик лет сорока и
женщина неопределенного возраста, очевидно, ее отец и мать. Дом
большой, народу мало, в отличие от соседних, наполненных толпами
стариков и сопливых детей, можно с удобством отдохнуть. Женщина
постирает, а с девушкой я рассчитывал замутить большую и чистую
любовь на сеновале. Немного напрягло вначале, что цыпочка слишком
молода, но так ведь и Авангарду всего восемнадцать, год-два
разницы, все забываюсь, а пора бы уже привыкнуть.
Стой, а это что?!
Женщина в намеченной на ночлег усадьбе вышла из
хлева, в котором сгребала в кучу свежий свиной навоз, стянула
повязанный по-старушечьи платок и тряхнула золотистыми
волосами.