Пока же ничего страшного Ганусе не грозило,
тележный часовой откровенно изнывал от скуки, лишь изредка
возвращаясь к повозке, основную часть времени отходя от нее метров
на тридцать, и вглядываясь, чем же там занимаются его сослуживцы. И
когда девчонка выбралась из кустов возле морд лошадей, привязанных
к веткам, заметить ее за повозкой он не мог никак.
А Гануся присела возле передних конских копыт и
легонько шлепнула ладошкой по ноге. Лошадь послушно приподняла
ногу, и юная диверсантка постукивая камнем, загнала щепку в
подставленное копыто. Охренеть, садистка, неужели лошади не больно?
Видимо, нет, подковывают же их гвоздями. Оставив в покое одного
коня, Гануся на корточках перебралась ко второму, и проделала с ним
ту же операцию. На сей раз лошадь громко всхрапнула, и забилась в
упряжи, часовой оглянулся, но за повозкой ничего не разглядел. Тем
не менее, бдительный немец вернулся к лошадям, но Гануся не стала
его дожидаться и заползла в кусты. Через минуту она уже выбралась
из зарослей, и галопом помчалась обратно, туда, где оставила
меня.
— Пойдем назад, я тебя домой отведу. —
Единственное, что я смог ей сказать, когда вернулся от
опушки.
— Ты что, сбрендил? Останемся здесь, как хотели,
угоним ночью телегу.
Я только грустно вздохнул, сейчас я очень хорошо
понимал Дергачева, вынужденного в свое время терпеть мои глупости.
Но у меня-то это не были глупости, при том, что Гануся лезет без
мыла туда, куда не надо, и ничего с ней не поделаешь.
— Ты же давала слово, честное
комсомольское!
— А я не комсомолка! И дурочку я не
валяла!
— Спортсменка хоть? Носишься, как метеор. — Я
остывал, гася раздражение пустой болтовней.
— Немного. А что?
— Да так, девушка должна быть не просто красавицей,
а еще и комсомолкой, и спортсменкой. Но ты лучше скажи, зачем ты
лошадям в копыта щепки забивала?
— А ты откуда знаешь?
— Нетрудно догадаться. Зачем тебе еще могли щепки
понадобиться.
— Зачем тогда спрашиваешь?
— Нет, я понял, что ты делала, но не понял,
зачем.
— Все просто. Я забила лошадям щепки в
копыта…
— Но им же больно, почему они не
лягались?
— Я пока щепки не глубоко загнала, они еще наружу
торчат. А как пойдут, щепки воткнуться в копыта, и лошади
захромают, и не смогут тащить повозки. Немцы оставят повозки на
ночь, а тут мы. Как ты и хотел.