За все время нашего прозябания на своей исторической родине мы чаще всего сталкивались с непомерной скупостью, наглостью и просто патологической жадностью. Местные больше всего на свете хотят заполучить как можно больше денег. Деньги сводят с ума людей, живущих рядом с нами и смотрящих на нас как пустое место. Поэтому я не сильно верил, что священнику дали больше ста тысяч налом. И что он вместо ремонта или благоукрашения церкви взял все себе. Но люди упорно твердили мне, он присвоил дар Богу, поэтому его сын покалечил людей, угробил машину, купленную на деньги странника и сел в тюрьму. Не верил этому только один чтец Валера.
Прошло три года и я сам спросил батюшку об этом.
– Да, он дал мне деньги, – подтвердил мне священник.
– На ремонт крыши?
– Нет. Просто на помин души.
– Так на помин души или на храм дал вам живой человек?
– На храм, – ответил отец Михаил.
– А вы купили машину и отдали сыну?
– А чего тут такого? Он что, пешком должен ходить? У меня и жены своя и у него должна быть своя.
Больше спрашивать было не о чем. От всего, что мы видели в храме, голова шла кругом. Но это было только начало. Как только сыну вынесли приговор, все, что было заработано храмом во время церковных служб, стало уходить на зону. Чтобы того не трогали авторитеты, родителям приходилось везти продукты и откупные. Чем дальше, тем печальнее становились священник и его матушка. Постепенно все, что раньше покупал священник для храма, стал покупать сам храм на свои же деньги, то есть на милостыню из пожертвований, что опускали в церковный ящик и клали на поднос. О ремонте речи идти больше не могло. Храм не мог накопить такие суммы. А все, что смогли найти и выпросить у случайных меценатов, переходило в руки своего же батюшки.
Так он вырыл с Вадимом, тогдашним пономарем, за пятьдесят тысяч колодец, настолько мелкий, что в нем плескалась грунтовая вода, мутная и зимой и летом. А недостающее бетонное кольцо бросили под стеной. В него я клал дрова, чтобы те не мокли. Зимой колодец чаще всего промерзал так, что лед пробить было невозможно. Схватив ведра поутру, крайние бежали на общий колодец. Над храмом издевались как могли, требуя за покраску фасада несусветные суммы. А получив «аванс», бросали все наполовину. За все местные или батюшка требовали деньги. Сделать для храма за так что-либо не хотел никто, кроме единиц из числа верующих старушек.