Артуа. Дворец для любимой - страница 53

Шрифт
Интервал


Попытаться сбежать? Ну, по крайней мере, в карете этого точно не удастся. Даже если у меня получится справиться с этими тремя охранниками, в чем крайне сомневаюсь. И пусть мне действительно вернули шпагу, в тесноте кареты ей здорово не помашешь. Конвоиры просто задавят меня своими телами, с их-то комплекцией. И самое главное — задвижка на единственных дверях кареты имеется и с наружной стороны. 

Моя попытка разговорить старшего конвоира ни к чему не привела. Услышав пару моих невинных вопросов, он сделал вид, что в карете, кроме него и двух его помощников, никого нет. А жаль. Ведь я не подкупать его собрался, наобещав райскую жизнь и тонну золота, нет. Трудно склонить другого человека к тому, на что сам бы никогда не пошел, неубедительно будет получаться. Просто я желал скоротать время в дороге за разговором, ничего для обоих не значащим. Приходилось сидеть и молчать, в который раз прокручивая в голове события последних дней.

На очередной ночлег мы расположились в замке какого-то трабонского барона, расположенном рядом с трактом, который вел в Маронг, столицу королевства. Охраняли меня тщательно, стараясь пресечь даже саму мысль о попытке бегства. И мне становилось все грустнее, потому что до того, что неизбежно должно было произойти и на что я уже практически настроился, оставалось все меньше времени. 

И вновь череда одинаковых часов в пыльной душной карете, постоянно трясущейся на ухабах. Местное ярило склонялось к закату, и я уже предвкушал маленькую радость в виде отдыха после казавшегося бесконечным дня, когда мы внезапно остановились. 

Все трое моих конвоиров заметно насторожились. Как же, за четыре дня пути была только одна незапланированная остановка, из-за затора на мосту через реку, чье название так и осталось мне неведомым.

Что происходило снаружи, оставалось непонятным: толстые стекла обоих окон, имеющихся в карете, были запорошены слоем пыли, а звуки, доносившиеся сквозь не менее толстые борта, абсолютно никакой информации не давали. Да и не прильнешь к стеклу, любое подобное мое действие старательно пресекалось.

Но как будто ничего экстраординарного, чьи-то гневные крики, отчитывающие невидимого человека, и его слабые оправдания, которые вообще было трудно разобрать. Я даже не стал тешить себя никакой надеждой, слишком уж невероятным казалось чье-то вмешательство со стороны. Наконец, карета снова тронулась, с лиц стражников исчезло выражение легкой тревоги, и я снова ушел в свои невеселые думы.