Интересно, древние викинги носили так оружие?
– Ты кому-нибудь расскажешь? – тихо спрашивает Диана.
Я делаю вопросительное лицо.
– Про драндулет. Про… про всё.
– Нет. У тебя туговато с деньгами?
Она оглядывается и смотрит изучающе, с прищуром.
Ответим тем же. Факт №1: мы уже одного роста. Факт №2: похожа Диана не на мальчика, даже с этой дурацкой причёской, а на зомби-золушку, которую уездили в хвост и в гриву. У которой не случилось ни сестёр, ни мачехи, ни феи. Тыква осталась тыквой, крысы – крысами, а волосы почернели и опали с осенней листвой.
– Немножко, – наконец говорит Диана.
Я с трудом вспоминаю вопрос.
– Выглядело, как множко.
Она смущённо трёт шею.
– Это помутнение. Так не делаю… Помутнение.
В голосе её прорезается отвращение. Мне хочется успокоить Диану, обнадёжить, но тут рана напоминает о себе, и несказанные слова, скорчившись от боли, уползают обратно в глотку.
Мы сворачиваем на Шестую линию, и вокруг появляются прохожие.
– Можно спросить, молодые люди? – доносится голос слева.
К нам подходит благообразного вида священник, но Диана даже не удостаивает его взглядом: сжимает губы в ниточку и топает прочь.
– Молодые люди?..
Она оборачивается и поднимает обломок бордюра. На широких скулах выступают желваки.
– Нахуй съебись!
– Диана, Ди… – Я хватаю её за руку, и резкое движение отдаётся болью вокруг пореза. – Ох… Нам пора. ПОРА.
Я быстрее увожу Диану прочь, пока священник растерянно смотрит вслед.
Она грубовато выдёргивается из моей хватки и отшвыривает обломок. Достаёт сигарету, нервно закуривает. Судя по приторному запаху, это не табак. Марихуана? Гашиш? Я корчу недовольную рожу, и Диана предлагает, словно назло:
– Будешь?
– Нет. И тебе… ну, не стоит, может?..
Она показывает средний палец с руинами чёрного лака, и снова между нами растекается тяжеленное молчание.
– Значит, ты теперь говоришь, – замечаю я.
Диана дёргает щекой, не отвечает.
– Много говоришь.
– Экстренные обстоятельства. – Она выдыхает сладковатый дым носом. – Я н-никак не пойму: как ты здесь оказался?
– Тебя искал.
– Зачем?
От её холодного, равнодушного вопроса у меня стягивает узлом живот. Перед мысленным взором мелькает фото рыжей девушки, которое показывал Мухлади.
– Сказать тебе: «Иди ты сама».
Губы Дианы дёргаются, она моргает.
– Чего?
– Когда твоя мама пропала, я тебе звонил. Ты сказала…