Естественно, что новый человек,
появившийся в таком вот замкнутом социуме, да ещё в зимнюю пору,
вызывал у аборигенов определённый интерес. Так что мужчина вполне
мог рассматривать посадчан, которые сами пялились на него, не
опасаясь показаться невежливым ли нарушить какие-нибудь местные
неписаные правила. Глаза аборигенов были узкими, чуть раскосыми,
уже, чем у тех, что проживали близ Москвы или Холмгарёра,
люди имели четче выделенные скулы и острые подбородки. А вот носы
их не были приплюснуты, как у жителей селений восточнее Сыктывкара.
В общем-то, можно сказать, что их женщины с длинными каштановыми
косами были красивы. Мужчины же, остригая волосы на голове и
отпуская усы, странно подбривали бороду, оголяя подбородок, отчего
на морозе, особенно у стариков, казалось, что с лица свисают две
натуральные сосульки.
Нужный кабак, «У Ярофея», на вывеску
которого хозяин расщелился и где-то добыл холмгарёрские светящиеся
трубки, Михаил обнаружил в нескольких дворах от пустующей нынче
рыночной площади, в этом посаде занимающей центральное место на
пересечении двух больших улиц. Тёмное двухэтажное бревенчатое
здание с узкими окнами и высокой покатой крышей не имело крыльца, и
чародей просто толкнул крепкую дубовую дверь, входя в полутёмное
прокуренное помещение.
Нельзя сказать, что питейный зал был
здесь большим. Сбоку от входа располагались вешалки, на которых
висело несколько зипунов, впрочем, далеко не все из малочисленных в
этот час посетителей заведения спешили расстаться с верхней
одеждой, многие сидели за столами, кутаясь в телогрейки и не снимая
шапок. Постучав ногами по слегка обледенённой кованой решётке,
установленной в полу сразу за порогом, и сбив снег, который всё же
налип на сапоги, Михаил активировал глаза, внимательно осматривая
помещение.
Почти сразу же в дальнем углу тоже
загорелся зелёный огонёк. Мужчина, махнув подорвавшемуся к нему
хозяину, зашагал туда, на ходу поправляя свисающий с ремня,
перекинутого через плечо, планшет с бумагами от Совета.
— Какие люди! И что же мы здесь
забыли? — ехидно и чуть недовольно спросила его высокая, хорошо
сложенная женщина, развалившаяся на установленном в углу промятом
диванчике, на круглом столе перед которой стояло с пяток кувшинов,
сильно пахнущих брагой. — Что-то я тебя, красавчик, не узнаю.