— Был, — серьёзно кивнул
батюшка. — Вот только под конец жизни он в нашу масть перешёл.
Про Любашу историю помнишь? Призрак её здесь ещё не видел, нет? А я
видел. А про дуб знаешь? И про князя Глуховского?
Разбойник, явно проигрывающий диспут,
побагровел.
— Хватит болтать! — крикнул
он и добавил непонятное. — Мы жгоны жгонили, шошили, сары
скосали, ухлили!
К удивлению Ждана, батюшка даже
бровью не повёл, и спокойно ответил:
— Хлил вовчан и малашту не
кимавши по кумар с кокуром мар, как не шошно, а жихморить пор.
Атаман собрался, как перед прыжком, и
гирька замелькала заметно быстрее:
— Интере-е-есный ты поп… —
протянул он высоким голосом.
— Живу долго, — спокойно
пожал плечами священник и огладил седую бороду. — Знаю
много.
— А он? — разбойник дёрнул
бородой в направлении Ждана.
— Ер, — мотнул головой
батюшка. — Ербез нем сенжыш; ушаш — сенжаш.
Атаман ненадолго задумался, а потом
решительно помотал головой, и добавил резко:
— Ер. Мас на упаке зон,
зашленить пор.
Священник только руками развёл.
— Жи е. Мне убивать нельзя, ты
знаешь, но жизнь свою я защищать могу. Только это… Кудеяр баял:
седмают масы, слухмают не шпаря не цинжат. Это его место, его слово
токмо михоки помихоривают.
Атаман кивнул:
— Юдора саевая, саксы межовые.
Без крови, значит?
— Без крови, — пристально
глядя на разбойника, кивнул священник.
— Расступитесь, олухи! — не
оборачиваясь, вдруг скомандовал своим бойцам атаман. — Место
нам дайте. Чем бы не закончилось, не лезьте. Это наши с ним дела.
Тут…
Он на секунду замешкался.
— Тут старые дела. Если что, за
меня Жбан будет. Где казна, он знает. Скажете ему, что поп полюшить
зетил, не токмо тонь межок. Запомнили? Полюшить зетил, не токмо
тонь межок. Он же вам, дуракам, всё и объяснит. И попа с пацаном не
трогать, если что, поняли!?
— Поняли, батька. Запомнили
мы! — вразнобой загомонили разбойники.
— Зря ты, — сказал на
удивление спокойный батюшка. — Могли и разойтись краями.
— Не зря! — оскалился
атаман. — Всю жизнь за себя отвечал, и сейчас отвечу. У меня
масть воровская, не шеповальная.
— Жи е, — лаконично
повторил батюшка. — Ты хоть крещёный, тумак?
— А как же! — нехорошо
ухмыльнулся тот. — Поп Макаром крестил. Сказал, у греков это
имя «счастливый» значит. Наврал, долгогривый, счастья я пока не
видел. Но наш поп вообще дурковатый был, не тебе, старому, чета.
Ладно, что зря баять. Без крови, так без крови. Рудый, лови!