К сожалению, прекрасная и удивительная жизнь дала первую
трещину — на спину взгромоздили какого-то нелёгкого дядьку, к
тому же инвалид этот, опасаясь упасть, больно вцепился в гриву. А
потом ещё куда-то в глубокую чащу меня повели. Ох, не к добру это!
Чует моё старое гибридное сердце — ведут меня в самые волчьи
места. А заупрямишься — сразу начнут обзываться, орать «Ах ты,
волчья сыть, травяной мешок!»[1] и всё такое прочее.
[1] Борзый Ишак цитирует русскую былину о
Святогоре-богатыре: «Говорит Святогор да коню доброму: «Ах ты,
волчья сыть да травяной мешок, уж ты что, собака, спотыкаешься? Ты
идти не мошь аль везти не хошь?»
Так или примерно так думал мул всю
лесную прогулку. Слава богу, она продолжалась не очень долго. Свои
капиталы разбойники явно предпочитали держать в пределах
досягаемости.
— Вот там полянка будет,
посередине одинокий дуб растёт, вот под тем дубом казна и
зарыта, — восседавший на Ишаке Дундук вытянул руку вперёд и
выглядел теперь точь-в-точь как генералиссимус на картине художника
Сурикова «Переход Суворова через Альпы». — Место приметное, вы
его сразу найдёте.
Бывший разбойник не соврал, искать
тайник не пришлось.
Под дубом будто бы семья барсуков
порезвилась — земля была разбросана по всей поляне. Между
корнями дуба была выкопана довольно-таки большая яма, из которой
явно не далее чем вчера извлекли нечто объёмное.
— Опоздали! — Дундук
стиснул челюсти и потемнел лицом.
— Может, не всё забрали? —
предположил Ждан, не зная, как утешить бедолагу.
— Ну да, конечно, —
язвительно подтвердил Дундук. — Он только свою долю взял, а
сверх того — ни осьмушки не присвоил! Мы, разбойники, народ
честный, копейки чужой не возьмём. И вообще не обманываем друг
друга.
Ждан понял, что сказал глупость и,
чтобы скрыть замешательство, пошёл посмотреть раскоп. По дороге
увидел в траве рукоятку ножа со сломанным лезвием. Ножом, похоже,
землю и копали, а сломав — отбросили в сторону.
Мальчик подобрал находку и
вернулся — показать взрослым.
— Косого нож, — глухо
сказал Дундук, едва взглянув. — Не основной, а запасный,
который поплоше. Он, выходит, тоже про захоронку знал. Знал —
да молчал. Как и я, удобного случая выкопать ждал. А вчера понял,
что ждать больше нечего. Потому, гнида, и убёг с холма так
споро.
На разбойника, ставшего инвалидом,
было страшно смотреть. Только что рухнули все его планы, да не на
дальнейшую жизнь — на жизнь вообще.