— Богатая хоть казна
была? — зачем-то спросил священник.
— Очень, — лаконично ответил Дундук. — Шестьдесят
три рубля и семь камней. Два смарагда, яхонт крупный, вареник, лал
и алатыря два куска. Да, ещё бурмитского зерна нитка была, не
самого крупного, но всё же[2]. С купчихи толстой сняли позатой
зимой.
[2] Смарагд — изумруд, яхонт —
рубин, вареник — древнее русское название красноватого аметиста,
лал — камни красного цвета, чаще всего — гранат, алатырём на Руси
называли янтарь. Бурмицкое (бурмитское) зерно — жемчуг. Происходит
от испорченного слова "урмитское", т.е. "ормусское" зерно, зерно из
города Ормуса в Персидском заливе, где с глубокой древности
добывали и продавали жемчуг.
Священник присвистнул:
— Ничего себе! Судя по всему, нет больше разбойника Косого.
Скоро в мире богатый гость[3] Косой появится.
[3] «Гостями» на Руси издавна
называли купцов. Отсюда и всегда смущающая детей рифма в пушкинской
сказке: «Вот на берег сходят гости, царь Салтан зовёт их в
гости».
И впрямь — с таким вкладом тебя
бы в любой монастырь взяли, хоть в Кирилло-Белозёрский, хоть в
Троице-Сергиевый.
Дундук, сжав зубы, кивнул. Судя по
всему, слово «деликатность» в этом мире ещё не придумали за
ненадобностью.
— Всё правильно, —
согласился он. — А без неё я никому и даром не сдался. Кому я
нужен — такой красивый и неходячий? Знаешь что, поп? Лучше бы
я там, в Чёртовом городище, и помер сразу. Быстрее было бы мне и
легче. Я ведь даже по деревням бродить-христарадничать не
смогу.
— А может это… — влез в
разговор Ждан, чьё сердце разрывалось от жалости. — Может, ему
тележку на колёсиках сделать, чтобы он на ней ездил? Руками об
землю опирался и ехал. А?
Оба взрослых внимательно посмотрели
на Ждана. Очень внимательно, ему даже неуютно стало.
— Странный пацан у тебя, —
наконец сказал Дундук. — Иногда как взрослый говорит, а потом
как ляпнет — ну чисто юродивый какой. Это по нашим дорогам мне
на тележке ездить? Где лошади по брюхо проваливаются? Я же там в
грязи утопну.
— Ладно, хватит! —
решительно прервал их священник. — Ты, Глеб, заканчивай уже
глупости говорить, человеку и без того несладко. А ты, Дундук,
прекращай себя жалобить. Да, не повезло тебе, соглашусь. Но и
раскисать, как квашня — не дело. Я тебя обещал до монастыря
довести — я тебя доведу, слово своё не порушу. На Ишаке
доедешь. А там уже не мне — игумену решать.