Антипа встал, подошёл к окну, потом
открыл дверь, выглянул, никого не обнаружил и вернулся к столу.
— А если, допустим, род Адашевых
угаснет? Останется ли тогда какое-нибудь препятствие между вами и
белёвским столом?
— Ни единого, — отрезал
Трубецкой. — Права Алины не смоет оспорить никто.
— Так в чём проблема? — улыбнулся
Антипа. — Нешто в селе у Адашевых яблоки не растут?
Дни до похорон князя Белёвского
прошли в суете.
Всех заметно нервировало отсутствие
завещания. Горожане, правда, втайне надеялись, что доверенное лицо
с духовной грамотой князя появится на похоронах — кому-то ведь
он должен был оставить свою волю. Если же и этого не произойдёт, то
Белёвское княжество окончательно станет полем битвы, на котором
будут выяснять отношения оба русских государства. Фактически
княжество контролируют литовские войска, но судить по закону, то
права Адашевых выше — Арина старшая дочь. «В общем, —
обычно со вздохом заключали белёвцы, — как бы до сабель не
дошло».
И эти опасения были оправданы, повод
к войне — или хотя бы локальной битве — был слишком
удобен, чтобы его не попыталась разыграть хотя бы одна из
сторон.
Наконец, настал день похорон. Упокоиться князь должен был не под
плитами собора, как большинство его предков, а в построенной рядом
семейной усыпальнице. Мода на склепы пришла из Польши[1] и родовые
некрополи быстро стали популярными и в Литве, и в Москве.
[1] Само слово «склеп» происходит от польского
sklep — «свод, подвал».
На похороны собрался, кажется, весь
Белёв. Гроб из собора, как положено, вынесли на руках, четверо
крепких дружинников примерно одного роста взяли его на плечи, и,
шагая в ногу, двинулись к усыпальнице. Возле усыпальницы гроб
поставили на две лавки и объявили последнее прощание. К гробу
быстро выстроилась немалая очередь из белёвцев.
Меж тем батюшка, Антипа, воевода и
четверо дюжих дружинников отправились вскрывать усыпальницу.
Саркофаг князю сделали заранее, рядом с женой, он сам его
осматривал, ещё будучи живым и остался вполне доволен. Поэтому
сейчас оставалось только поставить внутрь саркофага гроб, да
накрыть тяжелой каменной крышкой — для чего и были взяты
дружинники.
Дверь в склеп ладили надёжную, с
защитой от воров, со множеством замков и засовов, поэтому
настоятель собора довольно долго гремел ключами и лязгал запорами.
Наконец дверь, нещадно скрипя, открылась.