— Эт да, — поскрёб затылок
его собеседник. — Да я ничего не говорю, князь Гаврила —
он нормальный хозяин, чо уж там. Тоже не без греха, конечно, того
же Оксакова-пса, скорей бы ему сдохнуть, к себе приблизил, но в
целом — нормальный у нас князь. Почитай, что у всех соседей
ещё хуже, мы на ярмарке с осенней с окрестными мужиками долго
болтали, так они про своих такое рассказывали… У нас, короче,
лучший. А самое главное — случись князю помереть — там
непонятно даже, кому мы отойдём, кто у нас новым князем будет.
Сынка-то ему бог не дал.
— А я тебе про что? — поддакнул первый. — Дочек
его мы сызмальства помним, но хозяйствовать-то не им. Мужик
хозяином станет, а мужей их общество, почитай, и не знает совсем.
Мы их и не видели никогда. А ну как упырь какой приедет, нас всех
прижмёт и три шкуры драть станет? Мы бы, может, и отправили бы
человечка ловкого про нового князя расспросить, и денег общество на
такое выделило бы, да про кого спрашивать — непонятно. Кому из
зятьёв он в духовной[1] княжество отписал — про то никому не
ведомо, мы всю дворню опросили — никто не знает.
[1] Духовная — завещание.
— А может не помрёт? —
жалостливым тоном спросил расстроенный первый. — Может,
оклемается? Вот верно говорят — от добра добра не ищут. Как
подумаю, что к новому барину привыкать придется — сразу
матерно лаяться хочется, а меня поп и так неделю в церкву не пускал
за сквернословие.
— Может и не помрёт, —
фаталистично изрёк собеседник. — Опять же — видал, барчук
какой-то вслед за нами приехал, одет по-господски. Мож, лекаря
какого князю привезли?
— Тьфу, скажешь тоже. «Лекаря привезли…». Какой ещё в
задницу лекарь? Это тиун[2] князев, Оксаков, пёс шелудивый, своего
воронёнка домой высвистал. Не узнал, что ли? У них же одна рожа на
двоих, и та чернильно-кляузная.
[2] Тиун: здесь —
управляющий.
— О, блин… Точно. А я-то думал,
кого он мне напоминает? — протянул его собеседник. — Вот
уж точно народ говорит: крысы бегут с тонущего корабля, а
стервятники — наоборот, слетаются.
Тут от амбара крикнули, что мешки
давно разгрузили, и забирайте уже свои телеги, балаболы. Но, даже
выводя лошадь под уздцы, опознавший сыночка крестьянин никак не мог
успокоиться: «Лекарь… Такому лекарю… (дальше непечатно)».
— А ну, поворотись-ка, сынку!
Экой жердиной ты вырос! Да не вертись волчком, дай рассмотреть,
пять лет чай не виделись, пока ты там в училище мои деньги
проедал.