Карл откинулся на спинку стула и
поглядел своего зятя с каким-то странным выражением, которого
Генрих не мог понять.
– Вот как? – протянул он. –
Выходит, я ошибся в вас?
Генрих молчал. Он должен был что-то
ответить, но в голове его не было ни одной мысли. Да и что
говорить, когда все сказано.
– Что ж, вы сделали свой выбор, –
негромко резюмировал Карл. На лице его внезапно отразилась
усталость, и Генрих в очередной раз подумал, до чего нелегко далась
ему эта встреча.
Карл позвонил в колокольчик. Дверь
распахнулась, и вошла тюремная стража. Солдаты
дисциплинированно заняли свои места у входа в ожидании
приказаний.
Король снова взглянул на Генриха,
как будто рассчитывая, что тот передумает. Генрих опустил голову, и
на лице его застыло выражение тоскливого безысходного упрямства.
Карл вздохнул.
– Увести, – велел король, уже не
глядя на арестованного.
Генрих поклонился и пошел к двери,
не дожидаясь, пока охрана потащит его силой. Ему вдруг ужасно
захотелось обернуться, чтобы еще раз посмотреть в лицо королю. Не
стал.
Генрих понимал, что беседа эта была
последней.
***
Всю ночь он метался без сна. Час за
часом перебирал он в уме эту встречу, стараясь отыскать в ней
какие-нибудь мелочи, которые могли бы вселить надежду. Но не
находил. Жалел ли он о своем выборе? Генрих и сам не знал. Лишь к
рассвету пришла спасительная апатия. Засыпая, Генрих думал, что и в
его положении есть свои радости. Когда больше нечего терять, то не
о чем и беспокоиться. Осталось лишь дождаться конца.
Утром пришел Дижон.
Генрих был так рад его появлению,
как будто увидел старого друга. Каким бы там ни был Дижон, но он
хотя бы приносил с собой новости. На сей раз следователь
улыбался.
– Ну что ж, ваше величество, не буду
мучить вас неизвестностью. Поздравляю, король простил вас, – Генрих
хрипло вздохнул, – вас переводят отсюда в Лувр, карета уже
ждет во дворе. Собирайтесь.
Генриха затрясло от нечаянной
радости и отпустившего напряжения. Он просто ушам своим не верил.
Это не могло быть правдой, и все же было. Он глупо улыбался, уже не
слушая следователя...
– Вам нужно только подписать
кое-что, так, пустая формальность...
Дижон порылся в своей папке и извлек
из нее аккуратно исписанный лист бумаги.
– Вот здесь, пожалуйста.
Генрих взял документ, поднес его к
окну и начал торопливо читать. Сначала он перескакивал строчки, не
вдумываясь в содержание, однако постепенно смысл написанного начал
доходить до его сознания... Это были очередные показания,
якобы записанные со слов короля Наваррского, в которых тот
признавался в попытке побега в Нидерланды вместе с герцогом
Алансонским, а также сообщал, что господа де ля Моль, де Коконас и
граф де Монморанси-Дамвиль, пользуясь доверием принцев и
прикрываясь их именами, тайно готовили военный переворот с участием
князей Нассаусского и Оранского и при поддержке английской короны.
Вся вина за вторжение Монтгомери и прочие несчастья возлагалась на
них, самого же Генриха и Франсуа д'Алансона оставалось
лишь пожурить за глупость и самонадеянность.