– Я и мечтать не смел о таком
счастье, ваше величество, – учтиво ответил Генрих.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Карл, –
все знают, что моя сестрица Марго та еще потаскушка, да и стерва к
тому же. Будь я на твоем месте, никогда бы на ней не женился.
– Известно, что всякую красивую
женщину молва винит в легкомыслии, а умную – в дурном характере, –
возразил Генрих.
Карл хмыкнул.
– Забавный вы все-таки народ,
гугеноты: совсем не так нетерпимы, как желаете показаться. Вот твой
Колиньи, например… – он запнулся, силясь вспомнить, что хотел
рассказать про Колиньи, но не смог. – Черт с ним, с Колиньи… –
продолжил король после паузы, потом обнял Генриха за плечи и,
доверительно дыша перегаром и чесноком ему в лицо, сообщил: – У
меня кормилица гугенотка. В юности я и сам хотел стать гугенотом,
представляешь? С матушкой бы, наверное, удар сделался, – Карл
захихикал, как захрюкал. Король уже почти висел на шее у Генриха, а
был его величество весьма грузен. Генрих, с трудом удерживая его,
мужественно терпел. Помощь пришла откуда не ждали.
– Сир, я слышал, ваша последняя охота
оказалась на удивление удачной, – из-за спины Генриха неожиданно
возник герцог де Гиз. Генрих не видел, как он подошел, но его
появление было очень кстати. Охота, по счастью, интересовала короля
больше, чем гугеноты. Он тут же забыл про Генриха и переключил свое
внимание на Гиза.
Гиз был давним знакомцем Генриха, они
учились вместе в college de Navarra[8],
когда маленький принц Наваррский жил в Париже. Три Генриха: Генрих
Анжуйский, Генрих Наваррский и Генрих де Гиз играли одной
компанией, наводя ужас на воспитателей своей неуемной энергией и
изобилием титулов. Однажды они с юным Гизом въехали на осле в залу,
где Екатерина Медичи давала аудиенцию какому-то послу, кажется,
испанскому. Им тогда здорово влетело.
С тех пор Гиз заматерел – чтобы
не сказать растолстел – и превратился в златокудрого Голиафа,
покорившего сердца всех парижских лавочниц. Несмотря на некоторую
полноту, он был красив, а главное – обладал жаждой жизни и обаянием
самца, что всегда безотказно действуют на женщин и чернь. Он
возглавлял католическую партию, выступавшую против Сен-Жерменского
мира, не скрывал своей ненависти к гугенотам и пользовался в Париже
таким влиянием, что сам король опасался его.