– У нас ружья, дуралей, – с удивлением
отозвался Лаварден. – Сделаешь шаг – получишь пулю. Ты хоть
понимаешь, что натворил? Бросай топор, хватит дурить.
Мальчишка угрюмо помотал головой,
прижимая топор к себе.
Лаварден вздохнул.
– Ну и что с ним делать, мой принц? –
поинтересовался он, видно, не представляя себе, как можно стрелять
в этого юного безумца. Но и оставить его так, с топором в руках,
тоже было нельзя. Сей отрок уже показал, на что способен, только
отвернись.
– Ты здесь один? – спросил Генрих,
переведя дыхание.
Впрочем, он не сомневался, что мальчик
действительно один, уж больно глупо себя вел. Однако, увидев, как
метнулся его взгляд, Генрих насторожился.
– Д'Обинье! – скомандовал он. – Возьми
пятерых человек и проверьте дома! Остальные – к лошадям!
Агриппа д’Обинье, один из самых давних
и проверенных товарищей Генриха, коротко кивнул, и тут же принялся
отдавать короткие приказы.
– Один я! Один! – закричал вдруг
парнишка, будто намеренно перебивая его. – Стреляйте, сатанинское
отродье, чего же вы ждете?! Я все равно вас всех ненавижу! Чтоб вам
сдохнуть всем, еретикам поганым!
В этом крике Генриху послышалось
что-то ненатуральное, словно мальчишка стремился отвлечь их от
чего-то.
– Агриппа, живее! – поторопил
он.
Мальчишка дернулся вперед.
– Стоять! – приказал Гаро, вскидывая
ружье.
Тот снова отступил к забору,
затравленно озираясь.
– Ну и чего ты на людей бросаешься? –
поинтересовался Генрих с деланным благодушием. Он уселся на
полусгнившую лавку, ковыряя шпагой землю, но не забывая, однако,
краем глаза следить за ближайшими воротами. – Сидел бы дома лучше,
мамка небось волнуется, все глаза в окошко проглядела.
– Нет у меня мамки. И отца нет. Ваши
убили, нехристи! В аду вам всем гореть чертям на радость! Ненавижу
вас всех! Ненавижу! И буду резать вас, пока жив!
Ах, вот оно что...
– Сколько тебе лет? – спросил
Генрих.
– Тринадцать, – с вызовом ответил
паренек... А Генрих, думал, меньше. Он молча разглядывал своего
пленника, ожидая возвращения д’Обинье. Повисла пауза.
– Мой принц, вон в том доме двое
детей, – доложил наконец Агриппа, – девочка лет семи и малыш едва
из пеленок. В подполе прятались, но малой заревел, мы услышали. А
больше никого нет.
Ах, вот от кого юный мститель отвлекал
их внимание. Вот уж воины так воины, троих детей
испугались.