– Эй, господа, вы что-то перепутали.
Здесь живут добрые католики, я знаю хозяина этого дома!
– Эти добрые католики, сударь, прячут
у себя гугенотов. Значит, они и сами гугеноты!
– Эй, ребята, поднажмем, – крикнул
кто-то. Тут замки не выдержали, и дверь провалилась внутрь.
Откуда-то сверху раздался женский крик.
– Католики мы, католики! Детей-то
пощадите, нехри…!
Фраза оборвалась на полуслове. Ожидая
самого худшего, д'Англере растолкал их локтями и пробрался наверх.
Это был тот самый зал, из окна которого он совсем недавно наблюдал
за армией гугенотов, входившей в Париж. На полу в луже крови лежала
матушка Фуке. Рядом с ней, хватаясь за ее юбку, в голос ревела
пятилетняя девочка.
Другая девочка лет тринадцати,
старшая дочь мэтра Фуке, судорожно пыталась оттащить сестру от
умирающей матери. Мальчишка лет семи забился в самый дальний угол.
Он непрерывно икал и в ужасе таращился по сторонам, явно не
понимая, что происходит.
– Кто это сделал? Вы что?! Не в своем
уме?! – д'Англере не понимал, как такое могло случиться.
– Эта баба скрывает гугенотов! –
крикнул кто–то, – проваливайте-ка отсюда, сударь,
подобру-поздорову!
Но шевалье и не думал
проваливать.
– Убирайтесь, – велел он непрошеным
гостям и поудобнее перехватил шпагу. Что-то в его лице было такое,
что ополченцы, совсем еще недавно храбро сражавшиеся с женщиной и
детьми, нерешительно мялись у входа. Их было пятеро против одного,
и им, пожалуй, казалось глупым выполнять приказы этого странного
господина.
– Это вы уходите, сударь, пока целы,
– спокойно возразил старший из них, державший в руках топор, –
здесь прячутся гугеноты, а эти люди им помогают.
– Эй, Жако! Хватит болтать, может, он
и сам гугенот, только белую повязку нацепил! Давайте-ка, робя!
Подна...
Он не успел договорить, потому что
клинок д'Англере пробил ему горло. Кровь фонтаном хлынула на ковер
и белую скатерть.
– Ну? – угрожающе произнес шевалье. –
Кто еще думает, что я гугенот?
Они разом отступили, шарахнувшись от
товарища, что еще корчился на полу, издавая булькающие
звуки.
– Слышь, Жако... А может, он и
правда, эта... католик... Ну его... Некогда нам...
С опаской глядя на незнакомца, они
попятились к выходу, подстегиваемые угрюмым взглядом шевалье. Когда
они наконец ушли, д'Англере наклонился к матушке Фуке. Несмотря на
лужу крови на полу, она была жива и тяжело дышала.