— Пыль, пыль, пошла прочь! — злобно
шипела ваша покорная слуга, скребя вишневое сукно одежной щеткой,
но противная пыль разлеталась вокруг клубами, и витрину всё чаще
сотрясал звонкий чих.
Вымыв окно, почистив полки и сменив
товар, я начала спускаться из витринной ниши в лавку. Нога неуклюже
скользнула по влажной деревянной ступеньке и заехала по тазу. Он с
грохотом опрокинулся на пол, а я с размаху уселась в лужу грязной
воды, пропахшей пылью и уксусом. Озираясь, я тоненько взвыла,
словно раненная мышь, и разревелась. Стоило моим всхлипам с
подвываниями огласить лавку, как рядом возникла Анисия.
— Душа моя?.. — встревожено спросила
призрак.
В ответ я пробулькала что-то
нечленораздельное, пытаясь одновременно помянуть Врочека, Вилька и
весь белый свет в придачу. Ася мигом кинулась в кабинет Франца,
чтобы сей секунд выгнать его в общий зал.
Мои упоенные рыдания в грязной луже
повергли хозяина в легкий шок.
— Алана? — полувопросительно
осведомился он, дабы удостовериться, что в луже сидит именно его
младший книгопродавец. — Резец мне в стило! Деточка, вставай
немедленно, там же мокро!
Врочек кинулся меня поднимать. Я
особо не сопротивлялась.
— Старый пень, — подколодной змеей
шипела парящая рядом Анисия, — довёл девочку до истерики! У-у-у,
злобный торговец!
— Книгопродавец!!!! — прорычал в
ответ пан Франц. — Не причисляй меня к купеческой гильдии. Там одни
мошенники и ворюги.
Старик терпеть не мог, когда его
называли торговцем.
— Ты хоть под руку не лезь! Кыш,
покойница!
Врочек поднял меня на ноги и усадил в
кресло. Немного приведя в порядок, и поняв, что на сегодня я уже не
работник, хозяин вытолкал горе-помощницу домой, заявив, что
прекрасно закроет лавку и без моей помощи. Ну, хоть в чем-то мы
сегодня оказались единодушны...
Из
личных записок Бальтазара Вилька, мага-припоя Ночной
стражи
Мелодичный перезвон на колокольне
храма Четырех Пресветлых извещал добропорядочных жителей Кипеллена
о начале вечерней службы, а просто порядочных об окончании рабочего
дня. Серебряный колокол пропел ровно восемь раз, а я машинально
полез за часами. Щелкнула тяжелая бронзовая крышка, и я насмешливо
хмыкнул — есть все-таки в этом мире вещи незыблемые и неизменные.
Стрелки показывали пять минут девятого. Я так и не выяснил — дело в
неторопливости храмового быта, или моя привычка лезть вперед батьки
в пекло и тут сыграла главенствующую роль. В любом случае, приятно
тешить себя иллюзией, что всегда имеешь в запасе пять минут.