Я защелкнул крышку, а дежурный
стражник возле дверей Управления Ночной стражи закончил осенять
себя знаком Четырех и приветственно кивнул. Сам я истово верующим
не был, но основные постулаты знал назубок. Всё что помогало в
борьбе с нежитью, обязан знать любой уважающий себя маг, а уж
сотрудник Ночной стражи и подавно. Главный обережный знак —
четырехлучевая звезда. Верхушку венчает мудрая и всепрощающая Вила.
Левую сторону занимает повелительница земного огня — Огнева. Правую
сторону владелица огня небесного — Зарница. А на нижнем луче,
свесив ножки в Полуночную бездну, качается ехидная покровительница
проходимцев — Крин. Говорят, будто сами богини распределили между
собой обязанности, да и кто сможет этому возразить.
Ни душ, ни свежая одежда не поправили
моего настроения. Усталость после десятичасовой тряски в дилижансе
вытягивала последние силы. Нога, как обычно, подло ныла,
требуя немедленного отдыха. Я, морщась, поднялся по ступеням и
мимолётом взглянул на высокие колонны, поддерживающие треугольный
барельеф изображавший доблестных служителей Ночной стражи
попирающими неисчислимые толпы чудовищ. Прошёл через
массивные двери, обитые длинными металлическими пластинами, и
свернул направо к своему кабинету.
— А вот и знаменитая ищейка, — с
ядовитой насмешкой раздалось у меня за спиной.
Я остановился и театрально отряхнул
плечо.
— Брызги яда, — процедил я, —
средство от насекомых, которое по недоразумению назвали одеколоном,
и катастрофическое отсутствие манер, — всё ещё не оборачиваясь, я
задумчиво пожевал губу и предположил, — Рекар Пшкевич?
Видеть его не хотелось, но я заставил
себя повернуться на каблуках. Нога не преминула возмутиться резкому
движению, и меня пронзила острая боль. Если бы шесть лет назад,
после встречи с топляком, я, как все нормальные люди, мог пить
целебные зелья и лечиться, то не знал бы этих мучений. Но припой не
нормальный человек, и даже самые простые микстуры действуют на него
иначе, чем на остальных. Эффект может быть настолько
непредсказуемым, что лучше уж иногда поковылять.
Пшкевич принял мою гримасу на свой
счет. Его и без того неприятное лицо с крупным горбатым носом,
впалыми щеками и маленькими, вечно сощуренными глазками,
окончательно скомкалось, превратившись в пресловутый первый блин,
упавший со сковороды на грязный пол. Мне даже показалось, что
жидкие пепельные волосы угрожающе встопорщились, а тощая грудь
выдалась вперед.