— «День добрый, уважаемый, не холодно
лежать-то? Шли бы вы до погоста, не портили мне утро?» — чуть не
брякнул я, но вовремя прикусил язык.
Капитан совершенно не ценил моего
своеобразного юмора, да я, признаться, и не старался произвести на
него впечатление, но вступать в перепалку сегодня не хотелось.
Осень она не для перепалок, а для стаканчика горячего глинтвейна
перед камином. Вот только глинтвейн мне ещё долго не светил. Жизнь
припоя не сахар и не мёд, и уж, тем более, не ароматное вино.
Истерзанный щеголь беспокоил меня всё
больше. Что-то неестественное было в его позе, характере
повреждений, даже выражении остекленевших глаз. Раны на руках и
плечах не типичны! Обычно жертвы не находят в себе сил
сопротивляться нежити. А этот оказался смельчаком, пытался
защититься. Безуспешно, но достойно уважения. Грудь зверски
истерзана, брюхо вспорото. Края раны неровные, рваные. Я вздохнул.
Очень большие, загнутые когти, такие серпы у кого попало не растут,
придётся с картотекой повозиться. Но подозрения уже есть, будь они
неладны. Надо зайти к нашим трупорезам, узнать, кто осматривал
предыдущих жертв, и потрясти Марека с Казимиром. Наверняка
сопровождали Пшкевича на ранние убийства. Хотя тут можно не ждать —
вон они стоят, носами шмыгают. Я повернулся к мальчикам на
побегушках, пускай блеснут:
— Что скажете, панове? — не
поднимаясь, мрачно глянул я снизу-вверх.
— Маньяк это, пан Вильк, — почесавши
затылок, выпалил Казимир, — как есть маньяк!
— Ты братец, мне сюда ещё некромантов
приплети, — расстроился я. — Меньше детективов читай, Казик! Больше
по сторонам смотри.
Этот белобрысый обалдуй изучал наше
непростое ремесло по бульварному чтиву.
— Какой, к дидьку лысому, маньяк! —
задумчиво взъерошил волосы пятерней второй знаток.
Почесыванием затылков эти двое
шевелят свои сонные извилины. Иначе у них мысли до языка никак не
добегают. Дело проверенное.
— Это жрун, — продолжил умничать
Марек, не переставая трепать свои рыжие космы.
— О как! — деланно восхитился я. —
Стоило подольше позагорать в Болотном краю, глядишь, вы бы и
преступление раскрыли. Знаешь, что дают тем, кто открывает новый
вид несуществующей нежити?
Рыжий нахмурился и опустил глаза:
— Подозреваю.
— Правильно подозреваешь, по шее им
дают, — подтвердил я, поморщившись. — Протоколы по этому и четверым
предыдущим трупам должны лежать на моём столе через пять минут,
если вы, конечно, работали под началом пана Пшкевича, а не ворон
считали. Ваши соображения, только без жрунов, тоже!