Лошади въехали в замок. Широкий
внутренний двор пустовал. На колья у ворот были насажены
человеческие головы. Видно, снова казнили бесноватых фанатиков с
юга, поборников веры в Единого-милостивого, как они себя называли.
Дурачьё, конечно, куда им со своими молитвами тягаться с одарёнными
рыцарями.
С псарни доносился заливистый лай.
Зареченские степи славились табунами резвых и сильных лошадей
нарядной золотистой масти. Так их и называли: зареченское золото.
Только лорд Тедеску предпочитал охотничьих собак, баловал их и
лелеял, даже кормил на порядок лучше, чем слуг.
Спешились. Один Микаш остался в
седле. Любое движение отдавалось болью. Тёмные пятна слепили.
— Чего расселся?! — крикнул Йорден. –
Никто твою работу за тебя не сделает.
Микаш сполз на землю и потащил
лошадей в конюшню. Ноги подвели, и он едва не рухнул.
— Эй, парень, ты чего? — выбежал из
длинной приземистой постройки конюший. — Глядите, он же преставится
вот-вот!
Засуетились-забегали слуги, лошадей
позабирали, хотели отвести куда-то под руки, но Микаш
отмахнулся:
— Я в порядке!
Слабость показывать нельзя — ни
высокородным, ни даже простолюдинам. Первые за слабость сжирают,
вторые — презирают. Жалость делает мужчину ничтожным. Подыхать
лучше одному.
Микаш дополз до пустого денника,
застеленного чистой соломой, распластался на ней и уснул.
Пробуждение вышло не из приятных:
окатили ледяной водой. Микаш встрепенулся и распахнул глаза. Тело
ломило, боль отдавалась пульсацией в голове.
Над ним возвышался Олык, немолодой
уже камердинер. Одевался он всегда аккуратно, в рыже-зелёную
ливрею, а волосы гладко зачёсывал назад. Карие глаза в обрамлении
глубоких морщин смотрели с усталой тревогой.
– Три дня не могли тебя добудиться.
Думали, околел, – заговорил Олык, едва заметно шепелявя.
– Да что со мной станется? Как на
собаке всё заживёт, – ответил Микаш.
– Тогда собирайся живее, лорд зовёт.
Он в дурном настроении – ждать не будет.
Лорд Тедеску и в хорошем настроении
терпением не отличался. Микаш выпил несколько черпаков воды, чтобы
промочить ссохшееся горло, и поспешил к хозяину.
Тот обнаружился в малом каминном зале
на втором этаже. На дубовом столе лежали распечатанные письма.
Рядом стоял Йорден и беседовал с отцом на повышенных тонах. Микаш
замер на пороге и прислушался.