Вёльва поковыляла к двери и, не оглядываясь, вышла в бурю.
Мать мотнула головой, прогоняя дурман.
– Ты закончил? – она собрала миски и, сполоснув их в ведре,
налила ещё супа. – Теперь ешь сам.
От миски поднимался пар, а посреди варева плавал небольшой кусок
баранины. Маленькое чудо для их бедного семейства.
– Мама! – удивлённо воскликнул Микаш.
– Жуй! И не смей с сестрицей делиться. Это только для тебя, –
строго наказала она, а потом не выдержала и ласково потрепала его
по волосам.
Агнежка очнулась и придвинулась ближе, склонив голову ему на
плечо. Хорошо так стало, тепло от их любви, что страх мигом
забылся.
Они не вспомнят. Никогда.
1526 г. от заселения Мунгарда, Белоземье, Веломовия
Сейчас Микаш жалел о своём поступке. Уйди он тогда с
горевестницей, может, спас бы их. А так один… не Сумеречник, не
простолюдин. Что-то среднее, без судьбы и смысла.
За несколько дней пути до белоземского замка свадебный кортеж
встретил людей лорда Веломри. Их выслали для сопровождения гостей
по дремучим лесам. Пышная днёвка случилась неподалёку от узкой, но
быстротечной реки. Зареченцы и белоземцы ели, пили, братались,
шутили и горланили застольные песни. Микаш умаялся за всем следить,
вот и пропустил, когда Йорден ухватил служанку из свиты лорда
Веломри и, пьяно улыбаясь, потащил в палатку. Хвала богам,
остальные настолько увлеклись гулянкой, что не заметили.
Микаш побежал за хозяином и отвернул полог его палатки.
Разлёгшись на подушках, Йорден тискал полуголую девку за груди и с
глупейшим выражением лица хрипел несуразности:
– Я тебя с собой увезу. В шелках ходить будешь и в золоте.
Хозяйкой замка сделаю.
Ага, то-то он сам в шелках и золоте ходит! Лорд Тедеску ведь все
деньги на собак спускает, да и не такой большой у него доход.
Микаш закашлялся.
– Какого демона тебе надо?! – обернулся на него Йорден. – Что,
подглядывать повадился, раз на самого девки не клюют?
Микаш глубоко вздохнул:
– Не стоит. Вас невеста ждёт.
– Тебе-то какое дело? Не твоя же.
– Ваш отец велел присмотреть, чтобы вы не ославились тут.
Микаш уже успел понаблюдать за белоземцами. От зареченцев они
отличались как день от ночи. Тихие и спокойные внешне, с плавной
речью, они не выказывали лишних эмоций, а внутри горели, как печи,
вспыхивая то гневом, то страхом, то раздражением. Прав был лорд
Тедеску: унижения они не простят и помнить будут долго.