Помнится, я сидела на земле у ворот и
наполовину глотала, наполовину размазывала по лицу крупные злые
слезы, помимо воли катившиеся из глаз. На мое счастье (или
несчастье?), Учитель не числился в составе приемной комиссии, он
как раз возвращался из долгосрочной дипломатической командировки, и
на его пути сидела я.
– Разве магичке пристало
плакать? – сурово вопросил он, нависая надо мною бородатой
скалой с посохом.
Я шумно вытерла нос.
– А я не магичка! И могу
плакать, где захочу!
– Ишь ты! – удивился
Учитель, присаживаясь на краешек каменной кадки с цветами. – А
ты знаешь, что, когда маленькие девочки так горько плачут, портится
погода? Ой, смотри, накличешь дождь на мою седую голову.
– Не накличу.
– Это еще почему?
– Потому что вы – колдун и над
вами не каплет.
Учитель то ли засмеялся, то ли
закашлялся в бороду.
– Поэтому ты и захотела стать
магичкой, да? И кем же? Травницей или Пифией?
– Нет! Настоящей магичкой! Чтобы
жуть как волшебствовать и чтобы все меня боялись!
– Некроманткой, что ли? –
усмехнулся Учитель.
– Не кроме… чего?
– Ну злой ведьмой, –
объяснил маг.
– А добрых ведьм не
бывает? – подумав, спросила я.
– Почему, бывают. Их называют
магами‑практиками или магами‑воинами.
– Во‑во. Это мне подходит.
– А упырей не боишься?
– Не‑а. Я только тараканов
боюсь. И крыс немножко, – со вздохом созналась я.
– Ну вот. А маг ничего не должен
бояться.
– И вы совсем‑совсем ничего не
боитесь?
Учитель призадумался, поскреб
макушку.
– Видишь ли, кое‑кого маг
все‑таки должен бояться. Себя самого. Магия – это не балаганные
фокусы с шариками да картами, она может быть темной и светлой,
доброй и злой, разрушительной и созидающей, и какой она станет в
твоих руках – зависит только от тебя, а это огромная
ответственность. Смотри, – сказал маг, поворачивая руку
ладонью вверх, и над ней материализовался сгусток синего
пламени. – Красивый шарик, правда? И такой безобидный с виду.
Посмотри, как спокойно он лежит в моих ладонях. Как ты думаешь,
останется ли он столь же покладистым в чужих руках?
Я не любила отвечать на
провокационные вопросы и без колебаний ухватилась за шарик обеими
руками.
– Уй, да он совсем
холодный! – восторженно завопила я, забыв про слезы. – И
шевелится!
Учитель ответил не сразу. С трудом
подтянув отвисшую челюсть, он слабым голосом попросил меня
«выкинуть бяку» куда подальше. Я удивилась, но послушалась.
Блеснуло и грохотнуло, а когда дым рассеялся, мы увидели крышу
дальнего амбара. Еще некоторое время она висела в воздухе, потом
шумно рухнула на пепелище.