— Куда его, в «нутрянку»?
— Слишком много чести, чтобы во внутреннюю тюрьму сажать. Пусть
в «Бутырке» обживается, с уголовниками и прочей политической
швалью. А завтра я приеду на допрос, и ты всё у меня подпишешь,
сучонок!
Снова «воронок», дорога до Бутырской тюрьмы словно в тумане.
Стемнело уже окончательно, на Лубянке я провел порядка двух часов.
Пришёл в себя, когда меня перед заселением в камеру принялись
обыскивать, заставив догола раздеться и не стесняясь даже
заглядывать в задний проход.
— Это что? — ткнул надзиратель в образок на моей шее.
— Это мое распятие, Георгий Победоносец.
— Верующий? — второй раз за день услышал я этот
вопрос.
— Умеренно.
— Серебро?
— Подделка, — сказал я, направляемый внутренним
чутьем.
— Всё-равно придется снять, раз уж даже шнурки положено сдавать.
Ну не драться же с ними! Один хрен изымут, только ещё и синяков
наставят. А оно мне надо?
— Только не потеряйте, — предупредил я, снимая
Георгия.
— Не боись, он больше тебе, может, и не пригодится, —
оптимистично хмыкнул надзиратель.
Затем с меня сняли отпечатки пальцев, сфотографировали фас и
профиль, а врач провел поверхностное освидетельствование, составив
на меня медицинскую карту.
После чего мне вручили изжеванный матрас с подушкой и тощим
одеялом, кусок хозяйственного мыла, алюминиевые тарелку, ложку и
кружку, сменившими уже Бог знает какого по счету владельца, и
препроводили в камеру, скудно освещаемую забранной в сетку
лампочкой. Вытянутое помещение, заканчивавшееся зарешеченным
оконцем, было рассчитано от силы на 25 подследственных, здесь же
толпилось, пожалуй, больше полусотни бедолаг. Они тут в пересменку
что ли спят? Кто лежит прямо на полу, кто сидит, кто просто стоит…
Небольшой свободный пятачок только возле параши, занавешенной
какой-то тряпкой, рядом ржавый умывальник, из такого же ржавого
крана капает вода. Черт, ещё и вонь! Пахло немытым телом и, как мне
показалось, смертью. Не смрадом разложения, а предчувствием
близкого финала, который вроде бы и запаха не имеет, но именно так
же пахло в том сарае, куда меня, раненого, затащили чехи. Хотел я
тогда, чтобы в плен не попасть, последнюю пулю оставить себе, но
так уж удачно появилась передо мной оскаленная рожа какого-то
ближневосточного наемника, что я не без удовольствия нажал на
спусковой крючок поставленного на одиночные АКМ. И с не меньшим
удовольствием наблюдал, как на лбу бандита появляется красное
пятно, а затылок взрывается красными брызгами, перемешанными с
кусками черепа, волосами и мозговым веществом. Затем достал нож и
собрался дорого продать свою жизнь, но пуля в плечо нарушила мои
планы. Кость, к счастью, не задело, рана оказалась по большому
счету пустяковой, но меня повязали и отконвоировали в этот аул, в
сарай, где держали пленных срочников.