Вот тогда, оказавшись вместе с такими же бедолагами, я сразу
почувствовал запах смерти. Люди знали, что их ждет. Периодически
одного из них выводили во двор и перерезали глотку, снимая всё на
видеокамеру. После чего отделяли голову от туловища, держали за
волосы перед объективом видеокамеры, и говорили, что так будет с
каждым, кто пришёл на их землю с оружием. А останки сами же пленные
и закапывали. Обычно брали двоих, вручали им лопаты и под конвоем
отводили в ближайший лесок, хотя это скорее можно было назвать
зарослями.
От срочников я узнал, что их сдал чеченам их же командир,
полковник Ивановский. Приказал по рации защищавшим блок-пост парням
сдать оружие, мол, он договорился с чеченским командиром, что их не
тронут, если они позволят пройти отряду боевиков. Не тронули…
Только в плен взяли и теперь вырезают, как баранов,
поодиночке.
— Лучше бы я весь рожок в них выпустил, да там бы и полёг, — с
бессильной злобой говорил сержант Рюмин, глядя в одну точку
остекленевшим взглядом. — Не хочу подыхать вот так, с перерезанной
глоткой.
После одной из таких казней меня, уже более-менее оправившегося
от раны, и как раз этого сержанта повели закапывать очередной
обезглавленный труп. Мы же его и тащили – я ухватил тело подмышки,
а Рюмин за ноги. Лопаты нам вручили уже на месте
захоронения.
Лопаты были штыковыми, и заточены прилично, а учитывая, что у
меня имелись кое-какие навыки владения разными видами холодного
оружия, я управился без лишнего шума. Слишком уж самонадеянными
оказались наши конвоиры. А затем мы с Рюминым, вооруженные
трофейными автоматами, вернулись к стоявшему на отшибе аула сараю и
выкосили немногочисленную охрану. С одним, впрочем, раненым мною в
бедро, я немного пообщался. Выяснилось, что полковник Ивановский
давно уже сотрудничает с полевыми командирами, и за то
предательство с блок-постом получил на свой заграничный счет 5
тысяч «зеленью». Выслушав показания, я, сильно не заморачиваясь,
прирезал боевика так же, как он резал наших парней. Разве что
голову оставил на месте. Не тащить же этого калеку по горам в
качестве живого свидетеля.
Ну а освобождать пришлось только двоих – остальных к тому
моменту чехи уже пустили в расход. Вот так, вчетвером, мы ударились
в бега, и спустя два дня блужданий по горам вышли к Аргуну. В тот
аул на следующий день отправился хорошо экипированный отряд, а
насчет предателя доложили куда следует, надеясь на справедливое
расследование. Каково же было мое удивление, когда через месяц в
списке награждённых боевыми орденами и медалями я обнаружил фамилию
полковника Ивановского! После этого я понял, что не хочу иметь
никакого дела с армией, которой командуют продажные полковники и
генералы, и уволился на гражданку.