Ну всё, понеслась! Повскакали дружки, замахали ручонками… Блин,
надо аккуратнее с ними работать, чтобы не разнести к чертовой
матери этот «Гиацинт». Народишко-то вон уже начинает к дверям
пробиваться, а официант помчался в подсобку, не иначе, звонить
вмилицию. Значит, и затягивать не надо.
Однако от красивого удара ногой в прыжке с разворота, как тогда
в камере Бутырки, я всё же не удержался. Захотел покрасоваться
перед Варей, и отправил обладателя белого костюма в короткий полёт
на его же столик, тут же рухнувший под тяжестью тела. Хоть кино
снимай, Ван Дамм отдыхает! Раздался звон разбитой посуды, чей-то
женский визг, а я в этот момент ловко уклонился от ярко-красных
ногтей спутницы моих оппонентов, мелькнувших в сантиметрах от моего
лица. Всё это сопровождалось такой заковыристой тирадой, что, будь
я более хорошо воспитан, мог бы и покраснеть. Девушка, что же вы
себя так ведете, словно портовая шлюха! Женщин я обычно не бью, но
когда мне пытаются выцарапать глаза и при этом вспоминают
нехорошими словами мою маму – это условие автоматически перестает
действовать. Посему смачная оплеуха моментально охладила пыл
драчуньи, заставив ее плюхнуться задницей на пол.
Оглядев поле боя и возившихся на полу соперников с размазанными
по мордам кровавыми соплями, я удрученно покачал головой и пальцем
подманил к себе выглядывавшего из-за дверного косяка подсобки
давешнего официанта. Когда тот осторожно приблизился,
поинтересовался:
— Милицию вызвал?
Тот молча кивнул. Я достал деньги, отсчитал пятьсот рублей,
затем, секунду подумав, добавил ещё пару сотен, и сунул ему в
кармашек пиджака, откуда торчал платочек.
— Это за съеденное-выпитое и беспокойство. Думаю, покроет
убыток.
Официант часто-часто закивал, явно испытывая желание побыстрее
испариться. А ещё лучше, чтобы испарился я. Самое интересное, что
оркестрик как ни в чем ни бывало продолжал наяривать «Рио-Риту».
При этом парни довольно здорово пели хором на немецком языке,
наверное, исполняли классический
вариант[6]. Невозмутимые, как тапер в
салуне, где ковбои бьют друг другу морды. Хотя этих недоносков,
ползающих на карачках у моих ног, ковбоями назвать язык не
поворачивался.
Я вернулся к нашему столику, где Варя всё ещё пребывала в легком
шоке, помог ей надеть плащ, и мы покинули это оказавшееся не совсем
гостеприимным заведение. О том, чтобы захватить недоеденное, мысли
как-то не возникло.