— Ладно, пострадавшие и свидетель свободны, — дал команду Лыков
и добавил им вслед. — Город не покидать, можете понадобиться в
любой момент. Шигин, сними с подозреваемого наручники. Пишите, как
всё было. И не забудьте указать фамилию вашей
приятельницы.
— Она здесь вообще не при чем…
— Разберемся.
В течение следующих пятнадцати минут я подробно описывал
происходившие в кафе «Гиацинт» события, отобразил, как всё
случилось на самом деле, затем рассказал вкратце свою выдуманную
биографию, упомянув про украденные документы, неразборчиво
подписал, не забыв поставить дату, и протянул лист майору. Тот
внимательно прочитал, кивнул каким-то своим мыслям и спрятал
документ в папку.
— Ну что ж, пока вам, гражданин Кузнецов, придется побыть в
камере предварительного заключения. Шигин, оформляй.
В КПЗ помимо меня куковал какой-то забулдыга, видно, вчера ещё
пребывавший в невменяемом состоянии. Чувствовал он себя неважно,
его страдания было видно невооруженным взглядом, мужика изрядно
потряхивало, он тихо постанывал, свернувшись в уголке калачиком. Я
пристроился в другом углу и, стараясь не обращать внимания на
источаемые соседом ароматы, задумался о своих перспективах. Они
вырисовывались не самые радужные, но в то же время и не самые
печальные. Внутреннее чутье мне подсказывало, что расстрел за
такого рода бытовуху не дают. Пусть даже я набил морду сынку
какого-то там партийного босса. Срок – вполне может быть, хотя и
тут ещё не факт…
А что они могут на меня раскопать? Пусть ищут следы некоего
Клима Кузнецова. Глядишь, и правда дозвонятся до Ярцево, а там про
такого и слыхом не слыхивали. Тут, правда, следаку в голову может
взбрести идея, что я опять же какой-нибудь шпион с выдуманной
биографией, но хотелось верить, что до этого всё же не дойдет.
Сейчас у них такая запарка, врагов народы вяжут каждый день
пачками, что не до какого-то там ресторанного – вернее, кафешного –
бузотера.
А может… Может, сознаться, что я и есть тот самый Сорокин,
укокошивший самого Фриновского, и что меня ждет в своем кабинете
сам товарищ Сталин? Ага, оборвал я сам себя, и прямиком в лапы
Ежову, а там исход известен. Нет уж, давайте я лучше подожду,
погляжу, что будет вырисовываться из этой ситуации, а затем
действовать по обстоятельствам.
На следующий день меня в автозаке отправили в одесский СИЗО –
четырехэтажное здание красного кирпича. Осмотр врача, фото в фас и
профиль, пальцы в чернилах… Ну, здравствуйте, воспоминания! Так ли
давно я вот так же переступил порог камеры бутырского следственного
изолятора, и вот теперь уже знакомлюсь с одесским. И состав жильцов
практически такой же, разве что местная гопота изъясняется всё
больше на одесском диалекте.