Я мысленно выдохнул. Было бы что конфисковать… А если серьезно,
то вполне могли присудить контрреволюционную деятельность, как
требовал прокурор, считавший, что я преднамеренно причинил
физический ущерб сыну партийного работника, и требовавшего для меня
25 лет лагерей по 58-й статье. Ещё и начальника порта приплел,
обвинив его в пособничестве врагу народа. Вот уж не хотелось бы,
чтоб и Темкин пострадал, а заодно и Лексеич. Надеюсь, для них всё
обойдется. Что же касается моей персоны, то спасибо судье, не
повелся, хотя и шесть лет я считал чрезмерным приговором. Вполне
вероятно, что они вообще заранее всё решили, до суда, а сейчас лишь
разыграли спектакль, поиграли на моих нервах. Как бы там ни было,
ещё неплохо, что меня судили по уголовной статье. Опять же,
появилась возможность окончательно обрубить концы биографии Ефима
Сорокина. Надеюсь, засунут меня в лагерь и забудут о моем
существовании. Хотя, конечно, тянуть шесть лет в зоне тоже
приятного мало. Раньше мне не доводилось пребывать в местах не
столь отдаленных, хотя наслушался много чего от людей, когда-то
туда угодивших. В принципе, имел представление, как себя там вести,
правда, нынешняя зона может серьезно отличаться от зоны
будущего.
Перед тем, как конвоир меня увел из зала, я обменялся взглядами
с Варей. В ее глазах стояли слезы. Блин, самому бы не разрыдаться.
Но я нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться, прежде чем меня
вытолкнули в коридор.
Из зала суда меня в уже знакомом автозаке отправили обратно в
СИЗО. На вопрос, когда мой этап, конвоир вякнул что-то вроде: «В
ИТЛ всегда успеешь, отдыхай пока», и закрыл за мной дверь
камеры.
— Сколько? — спросил меня Лева Одессит.
— Шесть, — так же коротко ответил я и добавил. — С
конфискацией.
— Легко отделался… Хотя по уголовке всегда сроки меньше. Это вот
им, — презрительный кивок в сторону политических, — дадут на полную
катушку. Нашего брата советская власть больше любит.
И заржал, аки конь, демонстрируя окружающим чересполосицу
гниловатых зубов.
Наутро я был огорошен известием о том, что мне принесли
передачку. Лева Одессит заявил, что если бы я был осужден по
пресловутой 58-й статье – хрена с два приняли бы для меня посылочку
с воли. Поинтересовался у надзирателя именем благотворителя, и
услышал, что узелок с нехитрой снедью «на дорожку», несколькими
пачками папирос «Сальве» - хоть и не курю, но в качестве
универсальной валюты самое то - и комплектом нижнего белья передала
девушка в красной косынке. Ясно, Варя заглядывала. Неужто и впрямь
так ей приглянулся? Эх, жаль девчонку, когда она меня ещё дождется,
если и впрямь решит ждать… Ведь между нами по существу ничего и не
было, может, зря я себя тешу надеждой, что хоть кому-то в этом мире
я небезразличен?