— Стройся! — продолжает добросовестно надрываться Митяй, когда в
дверях появляется подтянутый и вполне бодрый с морозца начальник
отряда в сопровождении вооружённого винторезом сержанта.
— Ну что, орлы, выспались? Представляю, как после такого этапа
хорошо спится, — улыбается Северцев.
Он отнюдь не производит впечатления садиста в погонах, вполне
доброжелательный на вид тип. Впрочем, не будем раньше времени
расшаркиваться, вполне вероятно, что под овечьей шкурой скрывается
санитар леса.
— С вечера я успел изучить ваши дела, кто кем был в прежней
жизни, — продолжал между тем капитан. — Учитывая, что среди вас
действительно нет специалистов нефтяного и угольного промыслов, а
некоторые и вовсе вели весёлую жизнь, воруя, а также грабя, насилуя
и убивая людей, будем подыскивать вам и соответствующее занятие. Не
в том смысле, конечно, что вы продолжите грабить и убивать, —
поправился капитан под смешок уголовников, — а в том, что начнёте
трудиться на благо советского общества. Труд когда-то сделал из
обезьяны человека, надеюсь, что и из вас он сделает достойных
членов общества.
— Ага, уже бегу, бля, с киркой подмышкой, — раздался негромкий,
но отчётливый комментарий с противоположного от меня конца
строя.
— Кто это сказал? — зазвенел металлом голос Северцева. — Шаг
вперёд.
Из строя с ленцой выдвинулся Копчёный и нагло уставился на
стоявшего перед ним капитана.
— Фамилия?
— Ну Козьев.
— Без «ну»!
— Козьев, гражданин начальник.
— Статья и срок?
— Ты ж смотрел моё дело, начальник…
— Статья и срок, Козьев! — повысил голос Северцев.
— 136 (б) и 162 (г), по совокупности 10 лет без права
переписки.
— Вор и убийца, одним словом. Ваше дело я читал, гражданин
Козьев, это вы правильно заметили, просто хотел, чтобы и товарищи о
вас побольше узнали. А то может, кто по недоразумению считает, что
вы попали сюда по ошибке, хотя у вас на лице написан род ваших
занятий. На первый раз трое суток карцера. Ещё есть желающие
посидеть в небольшом, прохладном помещении?
Такое желание выразили ещё двое блатных – Федька Клык с
одесского этапа и Гриша Крест с московского, отправившиеся следом
за Копчёным в карцер на те же самые трое суток. У остальных желания
пожить «в небольшом, прохладном помещении» не возникло. Я тоже не
собирался строить из себя блатаря. Тут все прекрасно знают, что по
уголовной статье я чалюсь впервые, а в жизни простой докер, значит,
вхожу в так называемую касту мужиков. Особо выделяться и качать
права я не собирался, уже догадывался, что способна сделать зона с
человеком, тем более в эти годы, когда и конвойный имеет право тебя
пристрелить за любой косяк, и блатные могут чиркануть среди ночи
бритвой по горлу. Единственное, чего я не мог позволить в отношении
себя – это унижения. За свою честь я готов грызть глотки, пусть
даже на кону будет стоять моя жизнь.